Об этой статье мне рассказал мой приятель, который на сайте gipoteza.net/news узнал самые последние новости Украины. Так, он узнал, что в Украине скоро будет снова введена смертная казнь за тяжкие преступления. Пока это законопроект, но поживем – увидим. Использование в дискурсе российских печатных СМИ прецедентных феноменов, генетически восходящих к фольклорным и авторским зарубежным художественным текстам, обусловлено, во-первых, литературоцентричностью русской культуры, а во-вторых – ее незамкнутостью, открытостью для культурного диалога. Конечно же, зарубежные художественные тексты в российском дискурсе СМИ оказываются менее востребованными по сравнению с отечественными художественными произведениями (к последним, по нашим данным, различного рода отсылок в два раза больше). Данный факт, однако, не позволяет оставить без внимания феномен интертекстуальных включений, апеллирующих к инокультурным пространствам, среди которых особое место занимают литература и фольклор азиатских народов.

Центральное место в группе прецедентных феноменов, генетически восходящих к азиатскому фольклорному и литературному творчеству и функционирующих в российской периодике, занимает персонаж многих народов Ближнего и Среднего Востока, а также Средней Азии Ходжа Насреддин, имя которого имеет различные, но гораздо менее известные и не востребованные российским массово-информационным дискурсом варианты (БуАдам, Афанди, Молла Насреддин и др.). Актуальность указанного варианта имени обусловлена, по-видимому, широкой известностью романов (и их телевизионных экранизаций) русского писателя Л. В. Соловьева, а также различных анекдотов, где главным действующим персонажем является философ и острослов Ходжа Насреддин. Наиболее популярным, особенно в политическом дискурсе СМИ, оказывается умение данного героя «тянуть время», чтобы «выкрутиться» из трудной ситуации: Захаренко [экс-министр внутренних дел Белоруссии] тянул время, как мог: рассчитывал, вероятно, как Ходжа Насреддин, что «или эмир умрет, или ишак заговорит» (И. Халип // НГ, 2005, № 30). Вначале кажется, что все определяется личными договоренностями, а потом они куда-то уходят, потому что начинает действовать принцип, который я бы назвал принципом Ходжи Насреддина. Помните, когда Ходжа перед лицом эмира взялся за десять лет научить читать ишака и вполне смело нес на себе эту обязанность, потому что считал, что за десять лет кто-нибудь да помрет – или эмир, или ишак, или Ходжа (А. Аузан // НГ, 2006, № 16). Апелляция к данной ситуации характерна также для случаев, когда речь идет о чем-то невероятном или весьма сомнительном: <…> разговоры о промышленной добыче на Луне изотопа гелий-3 напоминают сказку о Ходже Насреддине, который по приказу эмира пытался научить ишака говорить (И. Тимофеева // НГ, 2007, № 17).

Другое прецедентное имя, весьма активно функционирующее в дискурсе СМИ, причем преимущественно в качестве нарицательного, принадлежит герою арабской мифологии Джинну. С данным образом связывается представление о некоей силе (общественной, политической), временно скрытой, но политически опасной или даже разрушительной: Мы выпустили из бутылки джинна – ядерное оружие и средства массовой информации. И теперь его надо загнать обратно (В. Путин // НВ, 2004, № 52); Собственными руками действующая власть создает в обществе такой протестный потенциал, который не просто дестабилизирует ситуацию в стране, но ставит под сомнение легитимность самой этой власти. Пока этот потенциал во многом еще остается латентным, но, опять же, власть делает всё, чтобы окончательно «выпустить джинна из бутылки» (А. Нагорный, Н. Коньков // Завтра, 2007, № 13).

Упоминается также в дискурсе СМИ название сборника арабских сказок «Тысяча и одна ночь» и имя их рассказчицы Шахерезады. Данные прецедентные феномены связываются обычно с чем-то необычным, сказочным, а также завуалированным, интенционально скрытым или весьма многочисленным: Роза пишет президенту Таджикистана Рахмонову. И начинается тысяча и вторая сказка Шахерезады – ей предлагают вернуться в Курган-Тюбе и возвращают квартиру (В. Ивлева // НГ, 2005, № 95); Однако свои сказки он [Е. Л. Шварц] рассказывал с той же целью, что и Шахерезада, – заговорить зубы султану. И ведь удалось избежать сталинской дыбы… (Д. Резанов // НВ, 2006, № 43); Тысяча и одна поправка [заголовок в статье о правовом произволе в России] (Л. Никитинский // НГ, 2005, № 96).

Апелляция к авторскому литературному наследию Азии на страницах современной периодики осуществляется преимущественно через употребление имени и цитирование философских сентенций персидского поэта второй половины XI века Омара Хайяма: В жизни люди не отличают объективных закономерностей от своих пожеланий. Когда они требуют справедливости, они не учитывают, что справедливость, возможно, не в их пользу. Как сказал однажды Омар Хайям: «Если бы небо справедливо распределяло удачу, быть может, ты бы ее никогда не дождался» (А. Воронель // НВ, 2004, № 52); В последнее время ему [Б. Гребенщикову] вообще приходится от многого отказываться: сменил крепкие сигареты на легкие, не злоупотребляет алкоголем: «Я почти как Омар Хайям, который все время писал о вине и бражничестве, а сам вообще не пил» (Л. Рак // Труд, 2007, № 26).

Денотативное употребление в дискурсе СМИ имен известных поэтов и писателей Азии призвано подчеркнуть величие культуры Востока и рассчитано на наличие соответствующих фоновых знаний об их носителях у современного русского человека: С этим городом [Гератом в Афганистане], основанным еще Александром Македонским, связаны имена таких известных средневековых деятелей, как Алишер Навои, Джами, Хафиз, а сегодня там бок о бок живут представители более 20 этносов (Н. Савоськина // НГ, 2004, № 28).