Медсестра дала ему понюхать нашатырный спирт.
Человек, продолжая крепко сжимать в руке связку отмычек, резко открыл глаза, сел и на чистейшем немецком языке сообщил, что он не согласен работать в таких условиях, когда ему предоставляют ложную информацию и сообщают, что клиента не будет дома, а на самом деле этот клиент гавкает ему через дверь и не дает закончить работу, за которую ему уже заплатили и он обязан отработать деньги.
— Что он сказал, что сказал? — суетился милиционер позади врачей.
Рассвирепевшая Ирка потихоньку протиснулась к нему и поставила руки в боки:
— Думмкопф! — закричала она. — Это кто клиент, это я клиент?
— Я есть случайный прохожий, — не моргнув глазом, сообщил он уже по-русски, отталкивая от себя отмычки..
— Отвечай, ты зачем в мою квартиру пытался вломиться? Ты, наверное, хотел спросить, как пройти в библиотеку. Нет, это что такое? Скоро вторжение в чужую квартиру перестанет быть незаконным? Я вас, товарищ милиционер спрашиваю!
— Успокойтесь, Ирина Анатольевна, — убеждал ее Александр Валентинович. — Мы разберемся.
— Нет, вы слышали? Я помешала ему вломиться в мою квартиру!
Ожившего преступника медики передали в не менее заботливые руки милиции, которая повела его вниз, усадила в машину и увезла. Ирка еще немного побушевала на лестнице и пошла в квартиру звонить Таньке. Услышав новости, Танька тут же заволновалась.
— Ты говоришь, что твоему преступнику сообщили, что тебя не будет дома?
— Ну да, сообщили. Ой! Значит, они знали, что мы собирались в Сокольники?
— И я о том же, — мрачно сказала Танька. — Я к тебе сейчас не смогу приехать, потому что Свинпин сегодня домой обедать придет. Жди меня в четыре и никому не открывай. Слышишь?
— Ладно, — пробормотала Ирка. — Ты давай, не задерживайся там со Свинпином.
Положив трубку, Ирка призадумалась. Хорошо бы понять две вещи. Во-первых, откуда противник узнал о том, что сегодня утром ее не будет дома, а во-вторых — что этому противнику от Ирки надо именно сейчас, когда предполагалось, что рисунков, которые они принимали за план, у нее не было. Вряд ли их подслушали в кафе. Скорее всего, прослушивался Иркин телефон. Вчера вечером, вспомнила Ирка, они с Танькой договаривались по телефону, когда и где они встретятся. Она похолодела и попыталась вспомнить, говорили ли они с Танькой о том, что рисунки снова у нее, благодаря деду. Он, кстати, и сам хорошенько не понимал, для чего он их забрал и вручил внучке. Видимо, из врожденного чувства справедливости. Он считал, что замечательно выполненный восточный орнамент должен принадлежать его автору. И, благодаря ему, бандиты опять остались без плана, и их кровавая операция своей цели не достигла.
Иркина рука сама протянулась к розетке. Она с удовлетворением посмотрела на бессильно повисший шнур и почувствовала, что отсоединилась от всех проблем. Хотя бы на ближайшие полдня. Она еще немного посмотрела на телефон и снова вставила вилку в розетку.
Если по ту сторону провода находится чье-то шпионское ухо, можно неплохо позабавиться. Она решительно вытряхнула из антресолей обувь и из старого ролика достала первый попавшийся мобильный телефон.
— Царство тебе небесное, — неискренно пробормотала она, с содроганием вспомнив светловолосого бандита, которого она назвала Студент.
Покопавшись в его телефоне, она нашла номер, который был обозначен как Номер 1. Ирка взяла трубку своего домашнего телефона и решительно набрала номер Номера 1. Через три гудка отозвался изумленный мужской голос.
— Алле? Это… кто? Не включая голосовые связки, Ирка издала в трубку хриплый шип и помчалась к Димке. Дверь открыл родитель и приветливо помахал полуобгрызенной куриной ножкой.
— Какие-то проблемы? — невнятно произнес он.
— Ничего особенного. Просто мой телефон прослушивается, и нужно мужским голосом позвонить одному бандиту, чтобы другой бандит его услышал, — выпалила Ирка.
Димкин родитель выпучил глаза и подавился ножкой. Пока он прокашливался и проглатывал застрявшее в горле нежное куриное мясо, Ирка заверила его, что все кровавые разборки она берет на себя, а родителю достается исключительная чистая работа.
— Ммпф, — сказал Димкин отец и уронил остатки ножки.
Ирка томно прищурила глаза и, презирая себя, пропела голосом, который она считала гламурным:
— У вас ведь мужской голос?
— Му… мужской, — согласился родитель, опасливо косясь на Ирку, которую он совсем недавно считал всего лишь развязной девицей, нацелившейся на его сына. Сейчас от нее веяло опасностью, как от… как от очень опасной девицы!
— Пойдемте! — страстно сказала Ирка, и родитель сделал первый нерешительный шаг. Подгоняемый Иркиными репликами, которые она, видимо, почерпнула из репертуара всех гризеток, которые она видела в кино и в оперетте, он вошел в ее квартиру, готовый делать что угодно, лишь бы его скорее отпустили.
| 