Хочу рассказать вам о том, как один из вятских уроженцев, Павел Александрович Садырин, почти сто лет назад встречался с другим вятчанином Фёдором Ивановичем Шаляпиным, а потом написал ему небольшое письмо, но весьма интересное. И они, как мне видится сегодня, поняли друг друга. А происходило это всё в Москве в 1908 г.

Какие обстоятельства обусловили взаимопонимание? Оно наступает, происходит, думается, только тогда, когда между людьми есть что-то общее: то ли в судьбах или взглядах на жизнь, то ли в мыслях по поводу общественного, государственного устройства родной страны или в заботах о её развитии. А, может быть, просто оттого, что люди симпатизируют друг другу или кто-то высоко ценит другого человека за его талант, свободомыслие. Не исключено, что всё это вместе взятое составляет суть общения.

Оба наших героя имели одну родную землю – вятскую. Фёдор Шаляпин корнями своих пращуров, своих родителей – вятский мужик, вятский крестьянин, хотя и волей случая родился в Казани 1 февраля 1873 г. Павел Садырин – тоже крестьянский сын и внук, из деревни Садырины Котельничского уезда Вятской губернии. Его дед Филипп Ерофеевич Садырин (1819–1892) был известен в России как толковый, старательный крестьянин-опытник, участник разных губернских и всемирных выставок. Сам Павел родился 15 февраля 1877 г. Разница в возрасте Шаляпина и Садырина совсем невелика; четыре года. Но очень велико было различие в их жизни и судьбах.

Фёдор в детстве учился совсем мало, рано начал работать, рано начал скитаться по белу свету. Его «университеты» были по-горьковски нелёгкими, порой жестокими, по крайней мере, до встречи с Д. А. Усатовым в августе 1892 г.

У Павла происходило всё иначе. Ему сопутствовали постоянный успех и благополучие. В 1891 г. он поступил в Александровское вятское земское реальное училище, почти все годы обучения был стипендиатом Вятского губернского земства. В 1897 г. он окончил с отличием училище и поступил в Московский сельскохозяйственный институт. Кстати, в те же годы в АВЗРУ грыз гранит наук и Александр Гриневский, будущий писатель Александр Грин. Правда, далеко не так успешно, как, к примеру, Павел Садырин.

Фёдор Шаляпин, переборов все свои многострадания, могучей силой таланта и трудолюбия, взлетел высоко. В 1895 г. 1 февраля – в день своего рождения 22-летний певец подписал контракт с дирекцией императорских театров сроком на три года. Отныне творческой обителью молодого баса стал Мариинский театр.

В 1901 г. П. А. Садырин в числе лучших окончивших институт студентов получил звание агронома-техника.

К этому времени у Ф. И. Шаляпина позади были уже триумфы в частной опере Саввы Мамонтова, заключённый контракт с московской конторой императорских театров, знакомства и встречи с С. В. Рахманиновым, А. П. Чеховым, К. А. Коровиным, А. М. Горьким, Л. Н. Андреевым, И. А. Буниным, Н. Д. Телешовым, В. В. Стасовым и другими, восторженно принявшими его. И первое – с грандиознейшим успехом – выступление за границей в роли Мефистофеля в миланском театре «Ла Скала».

И у П. А. Садырина складывалась жизнь не без успехов. Он занимался изучением вопросов земской работы. В «Вятских губернских ведомостях» печатал статьи «О взаимодействии губернских и уездных земств» (1900), «Земский периодический орган», «Взаимодействие губернского и уездных земств Московской губернии по содействию сельскому хозяйству» (1902). Две последние статьи были написаны им в качестве собственного корреспондента «ВГВ» в Москве.

Оба они жили и трудились в стране, для которой начало XX столетия ознаменовалось подъёмом рабочего движения: проходили крупные демонстрации и забастовки, стачки в Петербурге, Киеве, Одессе, Екатеринославе, Тифлисе (1900), кровавые столкновения рабочих Обуховского завода в Петербурге с войсками и полицией (май 1901), крупная демонстрация рабочих в Сормове, забастовка в Ростове-на-Дону (май 1902), в ряде городов на юге России (1903) и др. Рабочие хотели жить лучше, трудиться в лучших условиях, хотели широких свобод.

Росло и крестьянское движение: жгли дворянские имения, рубили помещичьи леса, произошли открытые восстания в губерниях на юге России. Правительство усмиряло непокорных крестьян оружием, порками, арестами, тюремными заключениями. Вот такое это было непростое время, требующее от человека-гражданина выражения своей позиции, своего отношения к происходящему.

В декабре 1901 г. Фёдор Иванович Шаляпин участвовал в концерте в пользу вдов и сирот артистов-музыкантов в Большом зале консерватории. Позднее Шаляпин писал об этом концерте в «Маске и душе»: «Кипела тогда во мне молодая кровь, и увлекался я всеми свободами. Композитор Сахновский как раз только что написал музыку на слова поэта Мельшина-Якубовича... Якубович был известен как человек, преданный революции, и его поэзия это очень ярко отражала. Я включил песню Сахновского в мой репертуар этого вечера. Публика откликнулась на песню чрезвычайно восторженно. И вот в антракте, или, может быть, после концерта приходит ко мне в артистическую московский полицмейстер генерал Трепов. Он признавал себя моим поклонником, и отношения между нами были весьма любезные. Ласковый, благовоспитанный, в эффектно расшитом мундире, припахивая немного духами, генерал Трепов расправлял на рябом лице бравого солдата белокурый ус и вкрадчиво говорил: "Зачем это Вы, Фёдор Иванович, поёте такие никому не нужные прокламационные арии? Ведь если вдуматься, эти рокочущие слова в своём содержании очень глупы, а Вы так хорошо поёте, что хотелось бы от Вас слышать что-нибудь о любви, о природе...”. Сентиментальный, вероятно, был человек! И всё-таки я чувствовал, что за всей этой дружеской вкрадчивостью, где-то в затылке обер-полицмейстера роется в эту минуту мысль о нарушении мною порядка и тишины в публичном месте. Я сказал генералу Трепову, что песня – хорошая, слова – красивые, мне нравятся, отчего же не спеть? Политический резон моего собеседника я на это раз пропустил мимо ушей и в спор с ним не вступил».

В августе 1902 г. в Нижнем Новгороде после спектакля в театре Шаляпин поехал в ресторан вместе с Горьким. Пели «Дубинушку», так пели, что её подхватил весь ресторанный зал. Незамедлительно явились блюстители порядка и потребовали прекратить пение.

Стоит заглянуть только в «Летопись жизни и творчества Ф. И. Шаляпина» (Т. 1), и мы обнаружим там уйму подобных примеров. Царедворцам претило независимое поведение певца. В придворном Эрмитажном театре шла репетиция «Мефистофеля» Бойто 21 января 1904 г., за шесть дней до начала русско-японской войны. Были здесь и великие князья. Позднее один из высоких чиновников двора возмущался в разговоре с Теляковским: «Каким невозможным нахалом держит себя Шаляпин! Что за манера во время репетиции в Эрмитажном театре держать руки в карманах, играть цепочкой, строить гримасы и т.д. Прямо невыносимо и противно на него смотреть!».

В этом же году один из осведомителей департамента полиции писал в донесении, что Шаляпин, Горький, Чехов, Андреев, Чириков, Скиталец – все они добиваются переворота в конституции.

В феврале 1905 г. Шаляпин, вместе с Гречаниновым, Рахманиновым, Танеевым, Гольдненвейзером и ещё 23-мя московскими композиторами и музыкантами подписал постановление, в котором, в частности, говорилось: «...когда по рукам и ногам связана жизнь, – не может быть свободно и искусство, ибо искусство есть только часть жизни. Когда в стране нет ни свободы мысли и совести, ни свободы слова и печати, когда всем живым творческим начинаниям народа ставятся преграды, – чахнет и художественное творчество. Горькой насмешкой звучит тогда звание свободного художника. Мы – не свободные художники, а такие же бесправные жертвы современных ненормальных общественно-правовых условий, как и остальные русские граждане, и выход из этих условий, по нашему убеждению, только один: Россия должна, наконец, вступить на путь коренных реформ...». Это выступление носило откровенно политический характер.

После событий 9 января 1905 г., Шаляпин писал Теляковскому, находясь за границей на гастролях, о дорогой родине, «которая сейчас находится поистине в трагическом положении. На театре войны нас, кажется, совсем разбили, всюду неурядицы, резня – ужасно, ужасно всё это и тяжело – и, переживая весь этот ужас родимой страны, я как-то мало ощущаю радость моих успехов на полуфранцузской сцене (Монте-Карло)...» (Летопись... Т. 1. С. 282). По возвращении на родину Шаляпин в концертах в Харькове пел, не забывая «Дубинушку», для рабочих. В Москве перед одним концертом для «усиления партийной кассы» Московского комитета РСДРП певец заявил: «Что ж, можно и спеть. Пусть большевики делают революцию...». И опять сыпались доносы в полицию. 18 октября графу Витте за 140 подписями была отправлена телеграмма с просьбой дать амнистию всем пострадавшим «за политические и нравственные убеждения». Первая подпись была Ф. И. Шаляпина.

Словом, Шаляпин со своим свободомыслием и со своеобразным символом его – «Дубинушкой» пришёлся очень не по душе и царю, и его правительству. Но они терпели и даже награждали певца разными золотыми предметами. Им было не до Шаляпина – на огромном российском дворе начиналась и шла революция 1905–1907 гг.

Интересно, что и в 1906 г. 26 апреля Шаляпин дал в Киеве «общедоступный народный концерт». В программе – обычный классический репертуар и вновь «Дубинушка», припев которой дружно подхватила публика – 2 тысячи человек. В своём письме в газету «Отголоски жизни» певец сообщал, что он дал возможность посетить этот концерт своим друзьям-рабочим, которым было предоставлено около тысячи бесплатных мест и около тысячи дешёвых (от 12 до 42 коп.) И принёс им посильную материальную помощь, передав им чистый сбор с концерта в сумме 1704 рубля 33 копейки. Взнос поступил в Киевский комитет РСДРП. А 28 мая артист Ф. И. Шаляпин посетил в «Крестах» (петербургская тюрьма) редактора «Руси» А. А. Суворина. А в октябре он в числе других артистов императорских театров дал подписку под циркуляром, запрещающим участвовать в противоправительственных партиях. Шаляпин приписал, что он вообще никогда ни в каких партиях не участвовал.

Дирекция императорских театров, несмотря на то, что Шаляпин пел со сцены Большого театра «Дубинушку» и отказывался петь в «Жизни за царя», прибавила ему к жалованью ещё несколько тысяч рублей и намерена была снова заключить с ним контракт на несколько лет.

И вот, наконец, особо интересующий нас период с 1907 по 1908 гг.

Шаляпин по-прежнему пел оперные спектакли в Большом и Мариинском театрах, пел на концертах. Успех был громадный. В течение этих двух лет певец гастролировал по заграницам – 19 месяцев он выступал в городах Европы и Америки. Случайными ли были такие продолжительные гастроли? Вряд ли – в потрясённой революцией России такому артисту и человеку было очень неуютно. Дело доходило до прямых угроз... Шаляпина, вероятно, мало радовало решение канцелярии министерства императорского двора от 17 сентября 1907 г., которое предписывало, что в случае оставления Ф. И. Шаляпиным-артистом – певцом оперной труппы императорских театров – службы при театрах, предоставить ему звание «артиста императорских театров». Возможно, с большим удовлетворением он принял пожалованное ему президентом Французской республики звание кавалера ордена Почётного легиона (23 мая 1908 г.).

Возвратившись в Россию в сентябре 1908 г., Шаляпин из Петербурга 20 ноября написал письмо в Вятку... На чём мы пока и остановимся, чтобы вспомнить и о П. А. Садырине, которого мы оставили без внимания с 1902 г.

Садырин в 1904 г. работал агрономом в имении Александровых в селе Савали Малмыжского уезда Вятской губернии. Летом 1905 г. он участвовал в традиционном годичном собрании Малмыжского сельскохозяйственного общества и подписал вместе с 50-ю участниками собрания письмо в Совет министров с обращением к царю созвать скорее народных представителей, остановить братское кровопролитие и дать мир народу. Малмыжские либералы боялись как пролетарской, так и крестьянской революции, верили в добрую волю царя. В письме также рассказывалось о тяжких бедах крестьянского населения, о скудных земельных наделах, увеличивающихся налогах, о произволе земских начальников и полицейских чинов, о глухом (?) ропоте недовольного такой жизнью народа.

Садырин, как и его товарищи, попал под наблюдение полиции, он был причислен к распространителям противоправительственных идей, отмечалось, что взгляды его самые крайние и лишь прикрыты флагом конституционно-демократической партии. Членом этой партии он стал в 1906 г. Власти проверяли его благонадежность и во время предвыборной кампании в Первую Государственную думу. Несмотря на препятствия, П. А. Садырин был всё-таки избран в думу от крестьян Вятской губернии. Работая в думе, он публиковал свои «Письма» о её деятельности в «Вятской газете», «Вятском крае», «Вятской жизни». Либерал Садырин желал больших конституционных перемен в обществе, но он не хотел революции. Он её боялся. Кончилось тем, что Николай II своим указом от 9 июля 1906 г. распустил думу. А воспротивившиеся депутаты, в знак протеста подписавшие известное «Выборгское воззвание», подверглись гонениям и арестам. Не избежал их и Павел Садырин. В 1908 г. он был изгнан с работы и выслан из Вятской губернии.

2 сентября он послал Н. А. Чарушину в Вятку шесть статей по кооперации для «Вятской речи», написанных в тюрьме (на бумаге со штемпелем тюрьмы). Проживая в Москве, он продолжал переписку с Чарушиным, сотрудничал в газете «Русские ведомости», состоял членом правления Московского народного университета имени А. Л. Шанявского, позднее был секретарём правления. По воспоминаниям современников, в частности М. В. Сабашникова, П. А. Садырин был человеком исключительной энергии, большой работоспособности, прирождённым организатором и администратором, опытным в обращении с людьми... Позднее жизнь подтвердила эти характеристики.

А пока он старался помогать Чарушину в нелёгкую пору, во время политических запретов и гонений. И именно это роднило его духовно с Ф. И. Шаляпиным, к которому он однажды отправился на квартиру с вполне определённым намерением. Он шёл к нему как земляк к земляку...

Садырин, конечно же, знал о том, что издаваемая Чарушиным газета «Вятская речь» с самого начала выхода её в конце 1907 г. подвергалась гонениям со стороны местных властей, даже закрывалась типография, где она печаталась, или разорялась. Опасались печатать её и другие вятские типографии. Финансовое положение газеты было таково, что она не покрывала все потери и убытки в случае хотя бы временного закрытия типографии. Мы можем предположить, что к Шаляпину обращался, при таком плачевном состоянии газеты, её редактор и издатель. Повторяю: предположить. По этому вопросу и шёл на встречу с Фёдором Ивановичем Павел Садырин в один из октябрьских дней 1908 г. Узнали мы об этом из письма бывшего депутата Первой госдумы. Вот его содержание:

«Многоуважаемый Фёдор Иванович!

Недели две тому назад я был у Вас и говорил с Вами по поводу газеты «Вятская речь». Вы изъявили тогда полное своё согласие придти к нам на помощь и обещали переговорить по этому поводу с Николаем Михайловичем Падариным. 14 октября Вы предполагали встретиться с ним на рауте Художественного театра, но раут был отменён. Поэтому, не будете ли добры ещё раз переговорить со мною или же назначить место и время, когда бы Вас мог повидать по этому делу Николай Михайлович Падарин.

Простите, что мы так Вас беспокоим, но дело, из-за которого мы Вас беспокоим, для нас очень дорого и близко сердцу, тем более, что Вы уже принципиально изъявили своё благосклонное согласие.

Наша уверенность в том, что Вы находитесь в рядах прогрессивного русского общества, и что интересы родного края Вам не менее дороги, чем нам, даёт нам смелость вновь обратиться к Вам. По поручению группы Московских Вятичей уважающий Вас П. Садырин. 1908г., 31 октября. Мой адрес: Москва, Волхонка, д. Котова, кв. 110».

Уроженец Вятки Николай Михайлович Падарин был в то время известным, популярным артистом Малого театра.

Чем занимался Шаляпин в упомянутый в письме Садырина день 14 октября 1908 г.? Точно известно, что Фёдор Иванович участвовал в репетиции «Бориса Годунова» в Большом театре, присутствовал на 10-летнем юбилее МХТ, где выступил с приветственным словом к славным юбилярам.

Пока мы не знаем, встречался ли Шаляпин с Падариным, говорил ли ещё раз с Садыриным. Но знаем точно то, что он написал в редакцию газеты «Вятская речь»: «Милостивый государь, господин редактор! Позвольте мне, как вятичу, принести посильную помощь вашей газете – я знаю, как читающая публика нуждается в вашем печатном органе. Прилагаю при сём 200 (двести) рублей. Артист Фёдор Шаляпин. 20/Х1-1908. СПб». Письмо было опубликовано в газете 28 ноября, которую всесильный премьер-министр П. А. Столыпин позднее назвал «самой революционной провинциальной газетой в России, где правительство называется не иначе, как "кровавое”». Вы, наверное, заметили, что со времени обращения Садырина к Шаляпину до получения денег газетой прошло меньше месяца.

Остаётся сказать слова благодарности нашим друзьям из Москвы: С. А. Ковалевской (она обнаружила в РГАЛИ это садыринское письмо) и Ю. И. Тимофееву (он побывал в архиве и получил для нас полную копию с оригинала письма). Об этом подробнее мною рассказано в книге «Фёдор Шаляпин: "Вот тебе и Вятский мужичонко...”» (Киров (Вятка), 2008), – почти через сто лет после происшедшего события.

Фёдор Иванович Шаляпин скончался на чужбине свободным человеком 12 апреля 1938 г. Павел Александрович Садырин, крупный экономист, председатель правления Сельскосоюза СССР, член ВЦИК и ЦИК СССР был арестован органами НКВД 2 января 1938 г. якобы как контрреволюционер и 16 сентября того же года был расстрелян. Захоронен он на Бутовском по­лигоне.

24 мая 1963 г. определением Военной коллегии Верховного суда СССР дело на Садырина П. А. прекращено за отсутствием события преступления и приговор от 16 сентября 1938 г. отменён.

Примерно за два года до смерти Ф. И. Шаляпин писал в Москву дочери Ирине сугубо личное, тёплое письмо. В конце его он обращался к дочери: «теперь вот ещё о чём – в каждом письме твоём ты обязательно спрашиваешь: когда же я приеду в советы. Посмотри в книгу «Переписка Чехова и Книппер», вот какие выноски ты найдёшь там: "Шаляпин Фёдор Иванович (родился в 1873 году). Знаменитый певец, имел звание народного артиста, но был лишён его за то, что, находясь за границей, солидаризировался с белоэмигрантами.” "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день”. А ты говоришь – приезжай. Зачем. Ведь я весьма "солидаризировался” в своё время с Горьким и Лениным, но царь не лишал меня звания солиста. За что мне дают звание – за талант или карачки. Целую. До свидания». Письмо было перлюстрировано. И 4 октября 1936 г. народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежов направил копию письма секретарям ЦК ВКП/б/ Сталину и Кагановичу, председателю СНК СССР Молотову.