Владимир Антонович рысью подбежал к администратору и стал тыкать ему в нос Иркиной фотографией. Администратор вгляделся в фотографию побледнел и, раздвинув два трясущихся пальца, поднес их к носу деда, а потом показал наверх.
— Второй этаж, — перевел Малахов.
— Номер, номер спроси!
Впрочем, администратор — молодой низкорослый абориген с жесткими черными кудрями и выпирающим из шортов животиком, — уже писал номер на бумажке, с жалостью поглядывая на двух недотепистых русских, с которыми опасная девица несомненно расправится сегодня ночью. Тяжело вздохнув, администратор отдал им бумажку и посмотрел вслед, озабоченно прикидывая, как на репутации отеля скажутся еще два трупа. — Нет, ты видел, каких тут огромадных омаров подают, — пропыхтел Владимир Антонович. Малахов встрепенулся. Омары — это хорошо. Они вписывались в чуждую жизнь, где есть место пиратам, кладам, коралловым островами и странным деревьям с плоскими вершинами.
— А свежие оливки? — встревожено спросил он. — крупные свежие оливки тут есть?
— Свежие оливки — гадость, — заявил Владимир Антонович, безрезультатно дергая Иркину дверь. — Во всяком случае, — бодро добавил он, — мы теперь точно знаем, что она жива.
Оставив вещи в своем номере и полюбовавшись видом балкона, они стали спускаться вниз, чтобы в прохладе у бассейна «сделать привязку к местности» и выработать план действий. Перед уходом Владимир Антонович, приложив немало усилий, вытащил из рук Малахова картонную папку с белыми завязками и заменил ее своим ежедневником в кожаном переплете.
— Где ты их только берешь? — посетовал он. Малахов смутился. Не успели они шагнуть на лестницу, сверкающую белым мрамором и позолотой, как были сбиты с ног энергичным молодым человеком, который несся наверх через три ступеньки.
— Боже мой, — растеряно пробормотал Владимир Антонович и начал подниматься. Правда, он был вынужден тут же усесться обратно на ступеньки и прижаться к стене, услышав топот, приближающийся снизу.
— Как ты думаешь, тут пожар? — полюбопытствовал Малахов, отважившись встать. Мимо них проскочил еще один человек, очень загорелый и высокий.
— Где-то я его видел, — пробормотал Владимир Антонович, наблюдая, как оба молодых человека молотят в Иркину дверь.
— Позвольте, — возмутился он, когда один из них в сердцах пнул в дверь ногой. Его возмущение достигло предела, когда тот, который пониже, вынул из кармана карточку и сунул ее в щель замка.
— Что вам надо от моей внучки! — возопил он, бросаясь грудью на врага. Враг был повержен через три секунды. Он лежал под оседлавшим его дедом и громко матерился. Извернувшись, он взглянул в лицо победителю и застонал.
— Владимир Антонович! — обиженно произнес он. — Вы чего деретесь?
Дед вылупил глаза.
— Костя! Это ты?
— Ну я, я, — ворчливо согласился тот и с трудом поднялся на ноги. Владимир Антонович начал прозревать. Он повернулся к Орлову.
— Здравствуйте, Григорий Павлович, — сухо произнес он. — Иринку мою, никак, ищете? Кстати, где она?
— А разве она не с вами? — потухшим голосом произнес полковник. В течение следующих двух минут Малахов зачарованно слушал, как ругается Иркин дед. Многое он слышал впервые и даже сделал себе пометку, чтобы спросить его потом об этимологии некоторых выражений. Скоро дед выдохся и вытер платком лоб.
— Ну, и где тут, по-вашему, она может быть? — спросил он. Тут решительно вмешался Малахов, на романтическую натуру которого начали, наконец, действовать чары этой страны. Он потребовал, чтобы его немедленно охладили в бассейне, обеспечили ему омара со свежевыжатым апельсиновым соком под навесом, и ввели его, наконец, в курс дела, чтобы они могли выработать стратегию и тактику.
Костя обалдело посмотрел на него, и они с полковником Григорием Орловым послушно повели новоприбывших сыщиков к бассейну, по дороге рассказывая про тело русского араба Зайцева, найденное на балконе и про звонок Полковника. Малахов, внимательно слушая, заявил, что дело непростое, но все наследили достаточно много для того, чтобы его распутать. Потом он внезапно остановился и снял штаны.
— Ты чего? — испугался дед.
— Держи! Малахов вручил ему свои брюки и с разбегу бросился в голубую прохладу бассейна.
— А как же Ирку искать? — крикнул ему вдогонку дед.
— Не мешайте мне! — воскликнул Малахов. — Я думаю!
И погрузился в воду с головой. Ирке почувствовала, как на нее дождем упали брызги, и проснулась. С минуту она наблюдала, как веселая компания, состоящая из четырех человек, резвится в бассейне, периодически констатируя, до чего замечательно вода действует на их умственные способности. Чтоб убедиться в этом, они ныряли, потом шумно отфыркивались и полоскались в воде с грацией престарелых тюленей.
Немецкая семья, которая до этого жеманно плавала друг за другом вдоль бортика, полезла на берег. Ганс и Марта очень хорошо помнили, как однажды в Турции русские туристы, празднующие там 9 Мая, спьяну загнали всех немцев в бассейн и выпустили их оттуда только после того, как те громко проорали «Гитлер капут». С тех пор русская речь в бассейне нервировала их до судорог.
Почему-то, узнав в четверке своего деда и Костю с Григорием Орловым, она нисколько не удивилась. Четвертый человек был ей незнаком, и она терпеливо ждала, когда им, наконец, надоест плескаться и они выберутся из бассейна. Она резко села в шезлонге и окончательно проснулась.
Дед. Дед? В Арабский Эмиратах? Она ущипнула себя. И правда дед. В Арабских Эмиратах. А с ним — кто-то с рельефными мускулами и узкими бедрами, с живым энергичным взглядом, громко требует омаров. Батюшки-светы, да это же Малахов! Куда-то делись залысины, просто лоб был широким и упрямым.
— Да принесите вы Валере омаров, — кричал дед, — а то мы отсюда так никогда и не выберемся.
— И сок, — капризно требовал Малахов. — Свежевыжатый! Со льдом!
Ирка поразилась тому, что у Малахова, оказывается, было имя, подходящее к его бронзовотелой мускулистой фигуре. Она поднялась с шезлонга.
— Привет! — радостно сказала она. Честная компания уставилась на нее в немом изумлении.
— Вот Ирка! — осенило Костю. — Она нашлась!
— Ну, — сообщила Ирка. — Раз вы все здесь, можно идти в Аль-Джамейру.
— Пошли, — с готовностью согласился Малахов, вгрызаясь в розовую мякоть огромного лобстера и хватая узкий длинный стакан с соком. — А где это?
| 