Костя с любопытством рассматривал фотографию человека, который всучил Лене старый талончик к врачу в Арабских Эмиратах. Некто Гольгиссер Герман Эрихович обвинялся … в злоупотреблении доверием женщин, разбивании их сердец, в безответственности и категорическом нежелании вить домашний очаг.
Обвиняла его в этом некая русская жительница Ирана, которая активно изливала свои чувства на сайте. При этом она упомянула, что мужчинам вообще верить нельзя, а этот еще и что-то темнил, потому что после его исчезновения к ней стали наведываться разные смуглые люди и осторожно осведомляться, не оставлял ли он ей какой-нибудь совсем небольшой грузовик с такими овальными металлическими темно-зелеными штучками и коробку с чертежами. Судя по всему, он инженер, хотя врал, что военный. Впрочем, непонятно, кто он, потому что спрашивали еще про лабораторию с химикатами, так что, может быть, он работал на парфюмерной фабрике.
Поэтому она предлагала всем женщинам гнать его от себя подальше, если только они встретят его на своем жизненном пути.
К этому она прилагала его фото в одних шортах, на котором он смотрел прямо в объектив недовольно и немного удивлено, как бы спрашивая, как она посмела его сфотографировать.
— Вот бабы дуры, —удивленно сказал Костя. — Это ж надо, как она его подставила, этого Гольгиссера. Если только это его настоящая фамилия. Нам повезло. Слепая фортуна. Молодец, Леня, что ты такой внимательный.
— Как мы будем его ловить? — мужественно спросил Леня.
— Наймем небольшой флот и пару вертолетов, — задумчиво сказал Костя. — Ты сможешь отстреливаться из базуки?
Леня встал.
— Где мой телохранитель? — нервно сказал он.
Ирка пришла от Малахова голодная и злая. Дед, которому она позвонила прямо из кабинета Малахова, притворился больным, чтобы удерживать у себя дочь до тех пор, пока опасность не минует. Ирка справедлива полагала, что само собой все не рассосется. Надо было что-то срочно предпринять. На Малахова надежды было мало. Достаточно было взглянуть на его залысины, которые заметно потускнели с тех пор, как она увидела его впервые.
Жаря яичницу, Ирка твердо решила, что надо срочно ехать в Арабские Эмираты. Она схватила трубку, чтобы уточнить у Лени, где именно состоялась его встреча. Леня был какой-то возбужденный.
— Леня, — понеслась Ирка с места в карьер. — Я еду в Эмираты. Ты со мной?
— Я занят, — испуганно ответил Леня. — У меня издательство…
— Ладно, — перебила Ирка, и заторопилась, почуяв запах сгоревшей яичницы. — А как он выглядит?
Послушав, как Леня мычит в трубку что-то невнятное, она крикнула:
— Подожди, я сейчас.
— Не торопись, — поспешно проговорил Леня. — Тебе Костя все расскажет.
И отключился. Недоумевая, Ирка соскребла со сковороды яичницу и пошла звонить Косте. После двенадцатого гудка она положила трубку. Немного пометавшись по квартире, она полезла на антресоли за телефонами, лихорадочно соображая, что еще она могла бы из них выжать. Получалось, что ничего, потому что телефоны разрядились.
Так. Она села на диван и стала сосредоточенно думать. Она поедет в Хатту, это понятно, раз «Студент» им интересовался. Но она имела все основания предполагать, что Хатту достаточно велика, чтобы искать в ней этого человека годами. Полковник, вспомнила она. Бандиты, похитившие их с Костей, называли его Полковник. Интересно, много ли людей по кличке Полковник бегает по Арабским Эмиратам? Одной ей не справиться, это точно. Костя… похоже, — горько подумала, — самоустранился.
Он не звонил уже два дня, и это ужасно уязвляла Иркино самолюбие. Она решила ни за что ему не звонить, и никогда, никогда не с ним не встречаться. Разве что, — тут же поправила она себя, — по делу. Потому что ей вполне может понадобиться его помощь. В конце концов, она спасла ему жизнь, а это неблагодарный тип мог бы проявить побольше сочувствия.
Она сердито посмотрела на телефон.
Ни за что, — решила она, и, чтобы избежать соблазна, засунула телефон под подушку в спальню. Допивая кофе, она решила, что остаться старой девой — ее судьба. Она будет одинокой старушкой, заведет себе собачку, будет гулять в парке, а по воскресеньям ходить к соседке сплетничать. И ей некому будет подать этот несчастный стакан воды, хотя на черта ей эта вода, ей бы сейчас чего-нибудь покрепче.
Она уронила скупую слезу, но передумала пока оплакивать свою судьбу, потому что в дверь требовательно позвонили. Вспомнив, что она должна действовать и собирать боевую команду, она поспешно сполоснула заплаканные глаза и открыла дверь.
| 