— Он, — кратко ответил Малахов, остановив бесконечный поток «которых».
Он подивился, почему у него появилось неудержимое желание исправлять полуграмотную речь старшего офицера. Наверное, решил он, после непривычного для него анализа речи медсестры, которая с самого начала казалась ему подозрительной. Что-то в ней было неправильно. И он оказался прав — пожалуйста, немка!
Теперь, когда у них в руках мнимый Ованесян, думал он, ему будет легче установить личность обоих. Ему почему-то захотелось показать немецкому Ованесяну фотографию убитого Светлова.
Он покосился на Любушкина. Майор ему был больше не нужен. Пора было начинать работать, а присутствие Любушкина этот процесс почему-то очень замедляло. Малахов давно заметил, что стоит майору оказаться в помещении, как мысли его сотрудников начинают путаться, теряя всякое право на то, чтобы называться мыслями.
Поморщившись, он двумя пальцами вытащил из «органайзера» бывший когда-то белым шнурок от папки.
Любушкин тут же вскочил, поспешно распрощался и ушел. Малахов аккуратно выбросил изжеванный шнурок в корзину для бумаг, вытащил фотографию Светлова, прикрыл разнокалиберные газетные буквы, наклеенные неизвестным корреспондентом, белыми листами, и поднял было трубку, чтобы послать за арестованным, но в это время зазвонил внутренний телефон.
— К вам просится гражданка Громова. Пропустить? — поинтересовался дежурный.
— О, черт!
— Что-что?
— Пропусти, говорю. Он рухнул на стул, собираясь с мыслями.
Малахову было очень трудно общаться с гражданкой Ириной Матвеевной Громовой. У него было смутное ощущение, что она не принимает его всерьез. Когда она смотрела на него своими насмешливыми глазами, ему почему-то хотелось надеть парик, застегнуться на все пуговицы или, еще лучше, спрятаться за какую-нибудь ширму. Ширмы в его кабинете не было, поэтому он остался сидеть на стуле, уткнувшись в какие-то бумаги, которые он быстро стянул со стола, который временно занимал практикант Сережа Дымков.
Он не сразу разглядел, что это были детальные подробности какого-то изнасилования с многократным упоминанием органов деторождения, смутился, хотел сунуть их в ящик, и в это время в кабинет вошла гражданка Громова.
Увидев встрепанного раскрасневшегося следователя, торопливо шарившего в ящике стола, Ирка остановилась у входа.
— Я не вовремя? — спросила она в дверях.
Он поднял на нее злое смущенное лицо и сердито поинтересовался, что ей, собственно, надо. Ирка немного посопела.
— Я, вообще-то, по делу, — обиженно сказала она. — но если вы очень заняты, могу обойтись и без вас.
И она повернулась, чтобы уйти.
— Стойте! — вскричал Малахов.
Ирка подпрыгнула и схватилась за сердце.
— Смерти моей хотите? — воскликнула она.
— Я это … вы садитесь. Я тут просто вот… заработался. Дело очень сложное, — пожаловался он.
Ирка вздохнула и села, понимая, что сейчас она сделает жизнь следователя Малахова еще сложнее.
— Мне нужна ваша помощь, — выдохнула она.
| 