Множество клеточек и все же одно целое; каждое само по себе и все-таки все соединены вместе в некоторое единство; именно на этом покоится, наряду с глубинным ходом истории, другая тайна жизни языка. Однако мы пока еще не описали полностью его пестроту: наряду со специаль­ными, особыми и профессиональными языками име­ются еще способы речи, связанные с ландшафтом, -  это диалекты. Каждый знает, что берлинец говорит иначе, чем мюнхенец, гамбуржец - по другому, чем рейнландец, шваб иначе, чем фриз, баденец, будь он алеманом или рейнским франком, иначе, чем люксембуржец, и уж конечно, никто не спутает сакса с балтом. Все они пишут на литературном немецком, однако говорят на соответствующих диалектах. Этот литературный немецкий, наш культурный язык, на котором мы пишем, на котором говорим с трибуны, по радио и телевидению, который слышим со многих кафедр, на котором говорим в торжественных случаях (если произносим речь или доклад), образует нечто вроде компромисса между нашими диалектами; таким он вырос постепенно в результате усилий, кото­рые длились столетиями с тех пор, как хозяйственные и транспортные связи, а также миграция населения настоятельно потребовали стирания границ, опреде­ляемых диалектами. Торговое и коммерческое сообще­ние между городами и княжествами, перевод Библии, созданный Лютером, и инициированное им немецкое реформирование евангелического богослужения, кото­рое теперь оказывает влияние также и на немецкоя­зычное католическое богослужение, языковые общест­ва 17-го столетия и наша классическая поэзия (включая, конечно, поэзию Гете), наконец, переселе­ния нашего времени являются вехами этого развития. В то время, как во всех соседних с нами странах в качестве образцового диалекта выступал диалект какой-либо одной местности или ландшафта, в то время, как Флоренция одерживала триумфальную победу над итальянскими диалектами, Лондон - над английскими, Париж - над французскими и Москва - над русскими, у нас медленно и постоянно создавалась языковая форма, которая, питаемая всеми диалектами, служила посред­ником между всеми ними. Кто из нас еще вспоминает о том, что такие слова, как aufpassen, Block, Fliese, Kante, krabbeln, Quatsch, Schlips, Schnaps, Schuft (чтобы ограничиться только этими) первоначально были достоянием нижненемец­ких диалектов, что, например, такое слово, как aehnlich происходит из средненемецкого диалекта, слово Huegel происходит из средненемецкого востока, а слово Kneipe является верхнесаксонским вкладом в наш словарный запас? Слово Fesch - это дитя Вены, der Radau, die Faxen, der Rollmops - слова берлинского происхождения; die Gemse, der Foehn, das Heimweh, der Putsch выросли в Альпах. Из примеров такого ро­да можно составить длинные списки; они могли бы показать, что ни один диалект не был позабыт, когда речь шла о том, чтобы создавать наш литературный язык.