Теперь последний прыжок через пропасть длиной в три сто­летия! В 9 столетии один монах из Фульда в своем стремлении донести до своих земляков евангельскую  историю переводит рождественскую историю (от Лу­ки, 2). Это звучит так: "Uuard tho gitan in then tagun, framquam gibot fon demo aluualten keisure, thaz gibrievit wurdi al these umbiuuerft". Через 700 лет после этого Лютер создает текст со­всем по-другому: " Es begab sich aber zu der Zeit, daß ein Gebot von dem Keiser Augustus ausging, daß alle Welt geschätzet wuerde". Он имел совсем другие образцы, чем тот бенедектинец из Фульда, которого мы цити­ровали выше; тем не менее их творения не так уж сильно различаются. "Es geschah (uuard gitan) damals in diesen Tagen, es erschien (framquam) ein Gebot von allmächtigen Keiser, daß diese ganze Welt (umbiuuerft) aufgeschrieben würde". Нынешнему читателю становится трудно найти общее между этими текстами: тут есть несколько зву­чаний, которые напоминают современный немецкий (gitan=getan, tagun=Tagen, gibot=Gebot, fon, keisure=Keiser, wurdi=würde), однако и они со своими полнозвучными слогами, со своими us и is на конце также звучат чуждо. Правописание преподносит нам загадку: вместо нашего "w" стоит uu, хотя тогда оно звучало иначе (по-видимому, как английское w). А многочисленные th (tho, then, thaz, theze)? Они, ви­димо, выговаривались так же, как сегодня английское th. Кроме того, имеется еще d, которого мы больше не знаем и звучание которого напоминает звучание th, которое, однако, должно произноситься с более полным звуком. Далее позиция слов, построение предложения: все здесь другое, более громоздкое, как нам кажется, более неловкое; тогда люди должны бы­ли говорить более весомо и медленно, чем сегодня, они должны были говорить так, чтобы звуки звучали и складывались - такие "полные" слоги было невоз­можно проглотить. И все-таки это тоже немецкий 18 язык, древний, еще неуклюжий, тяжелый немецкий, которому еще предстояло значительно усовершенст­вовать свои слоги. Мы называем его древневерхнене­мецким языком. Если бы кто-нибудь из того времени появился среди нас, ему вряд ли удалось бы стать по­нятным нам со своим языком.