Если мы вглядимся более внимательно, то нам скоро бросится в глаза, отчего язык прошлых поколений восприни­мается нами как чужой. Хотя столетие назад люди строили предложения так же, как и мы, и они ис­пользовали те же самые звуки, однако то здесь, то там они все же употребляли слова, которые для нас стали чужими, которые ныне звучат архаично; а са­мое главное, у них отсутствовали многие понятия, которые для нас являются обиходными - слова из об­ласти техники, спорта, современной гигиены, науки об управлении, транспорта и так далее. Очевидно, что за это время произошло сильное изменение сло­варного запаса; многое отпало или стало неупотреби­тельным, очень многое добавилось. Ядро осталось, оболочка изменилась. Чем дальше мы двигаемся назад, тем отчетливее видим это превращение. Произведения Гете и Шил­лера мы читаем еще без труда (хотя, возможно, и не с такой легкостью, как Фонтане, Келлера или Штор­ма); однако на чтение великого романа Гриммельсхаузена "Симплициссимус" вряд ли кто-либо отва­жится, разве что ему предложат "современное", "обновленное в языковом отношении" и, насколько это возможно, сокращенное издание. "Hochgeneigter Leser!" писал Гриммельсхаузен в 1669 году. "Ob ich mir gleich gäntzlich vorgenommen  hatte / meinen noch übrigen kurtzen Lebens-Rest in dem äußersten Ende der Welt in ungeheurer menschenloser Wildnuß mit Betrachtung und ferner Zusammenschreiben meiner Lebens-Begebenheiten zu- zubringen / seyn doch solche meine Gedacken in Wahrheit nicht anders als bloße Gedacken gewesen / mit denen mein Fatum und Geschick gantz und gar nicht uebereinzustimmen sich bequemen wollen / also / daß ich mich wider meinen Willen wieder auf die Reise machen / mein altes Vagieren aufs neue anfangen / und meinen geliebten Herren Landsleuten und nahen Anverwandten zum Besten mich hervor thun müssen". Нет никакого сомнения: это немецкий язык; и ка­ждый из нас, кто медленно прочтет эти строчки, поймет их. Однако столь же несомненно и то, что этот немецкий для нас является чуждым. Какие длин­ные и сколь причудливо построенные предложения! А слова! По существу все они нам знакомы, однако мы либо применяем их по-иному, либо больше не при­меняем вовсе. Кому сегодня придет в голову обраще­ние к читателю hochgeneigt? Мы больше не считаем нужным писать obgleich раздельно; мы говорим ско­рее Lebensabend, чем Lebensrest и, если уж хотим при этом что-то добавить, то скажем скорее "mir noch verbleibend", чем "übrig". "Переведенное" на сегодняш­ний немецкий язык, начало этого сверхдлинного предложения выглядело бы, примерно, так: "Lieber Leser! Obgleich ich mir fest vorgenommen hatte, meinen Lebensabend am Rand der Welt...zu verbringen." (О том, что правописание отличается от нашего, не стоит много говорить. Впрочем, сегодняшнему читателю мешает даже чуждый шрифт!).