В качестве примера адвербиализации существительных мы приведем отрывок из "Пивной песни":

Выпьем пива,
выпьем и споем,
как мы красиво
с Машкой пиво пьем
    <…>
Здесь так клёво,
пиво и тепло,
будто сегодня нам
крупно повезло.

        В этих примерах (см. также следующий отрывок из "Песни бедного труженика") снова используется прием нарушения предсказуемости синтаксической связи по принципу синтаксической аналогии. Дополнительный смысл высказыванию придает переход лексемы пиво из разряда существительных в разряд категории состояния, при котором совмещается номинативное и предикативное значения существительного. Пиво – 'пенистый напиток из ячменного солода и хмеля с небольшим содержанием алкоголя'. При переходе лексемы пиво в другую часть речи (категорию состояния) на основе графического сходства (ср. сущ. ср. рода на –о) появляется дополнительное лексическое значение 'характеристика состояния, наступившего под воздействием этого напитка'.
        Окказиональный безличный предикатив имеется в таком тексте:

Было холодно и глупо
только я в своем тулупе
твёрдо ехал на работу,
темноту тараня лбом.

        Совмещение в наречии глупо качественного и предикативного значения и употребление в составе однородных сказуемых в безличном предложении (Было холодно и глупо) расширяет семантику наречия в целом: обозначает физическое (холодно) и эмоциональное (глупо) состояние лица глупый 'выражающий умственную ограниченность, свидетельствующий о недостатке ума'; 'лишенный разумного содержания; бессмысленный' (НАС). Здесь также происходит одновременная актуализация прямого и переносного значения наречия слова холодно.
        Пример перехода существительных ветер и зима в наречия (вм. узуального ветрено, по-зимнему холодно) демонстрирует компрессивную функцию грамматической транспозиции как способа окказионального словообразования:

На пеньке сидит, худеет,
меховата-лисовета.
Под кустом довольно ветер
и сравнительно зима.
Тихо падают на шубу
пух и перец понемногу.

        Как показано в этой главе грамматическая транспозиция используется Александром Левиным, главным образом, как один из основных способов словотворчества (морфолого-синтаксический способ словообразования). При этом создаются неканонические образования, которые способствуют осознанию такого способа как приема в языковой игре. Добавим, что при этом автор создает полисемантический текст и усиливает эмоциональное воздействие высказывания (слова, текста) на читателя.
        Как отмечает и сам поэт, "омонимическая подмена и замена по созвучию дают возможность ветвления смысла, что не свойственно неологизму и неканоническому преобразованию в чистом виде".
        Новые слова в поэтическом тексте сохраняют старые значения, расширяя при этом общее значение слова. При транспозиции в системе языка вообще значение слова либо сохраняется, либо происходит сдвиг в значении и обычно сужение значения.
        Используя трансформацию как художественный прием, поэт, безусловно, достигает необходимого эффекта: слово приобретает дополнительные оттенки смысла или просто дополнительное значение, которое обогащает образность слова, влечет за собой целые ассоциативные ряды. Например:

Мы учим своих грибоедиков
подкрадываться к лисичкам,
выслеживать шампиньонов
и всяких хитрых строчков.

        В контексте существительное строчков, употребленное во мн.ч. В.п. по форме омонимично фамилии Строчков, что влечет за собой дополнительный смысл. Поэт А.Левин часто вступает в диалог с поэтом В.Строчковым и превращает его в одного из персонажей своих стихов.
        Транспозиция позволяет при максимальной экономии языковых средств (используются только готовые словоформы) почти бесконечно расширять границы слова и текста, к чему собственно и стремится автор.
        Не только за каждым словом, но и за каждой словоформой стоят обширные ассоциативные поля: "Носитель языка так же не мыслит словоформу как построение, составленное из отдельных морфем, закономерно расчленимое на лексическую основу и деривационные и грамматические показатели, как он не мыслит ее звуковой образ в виде фонемной цепочки либо матриц дифференциальных признаков. Я исхожу из того, что умение говорящих оперировать различными морфологическими формами слов определяется - если не полностью, то в очень значительной степени, - непосредственным знанием словоформ как таковых, вернее знание каждой словоформы укоренено в ее сфере употребления, в составе множества хранимых памятью выражений".
        Здесь также необходимо отметить, что в своей теоретической работе  авторы отмечают первичность творчества (т.е. извлечение слов из языковой памяти как отрезков языкового материала) и вторичность осознания трансформационных потенций этих слов с теоретической или грамматической точки зрения.
        Существенно, также, что транспозиция именно в поэтическом тексте позволяет проследить почти безграничные возможности взаимопроникновения между частями речи. При этом вскрываются древние связи между ними, которые на современном этапе развития языка кажутся утраченными и часто вовсе не осознаются носителями языка. Например, происхождение неизменяемых форм глагола (инфинитива, деепричастия <причастия>) из имени и др.
        Слово осознается поэтом во всем объеме: от звуковой оболочки до семантики в целом. Слово (или словоформа) - это живой организм, который может существовать отдельно, не сообразуясь с тем грамматическим разрядом, к которому оно принадлежит (на уровне синхронии). Но при этом в языке (в сознании говорящего) слово не живет обособленной жизнью, оно существует во всей полноте своих форм и ассоциативных связей.