Одним из приемов языковой игры является прием речевой маски. Как отмечается в работе "Языковая игра" для играющего свойственно принимать на себя роль другого, выступать в чужой роли. Но если в этой работе отмечаются только две разновидности этого приема: игра с диалектными и просторечными словами и игра с использованием канцеляризмов, то сейчас, очевидно, можно выделить, например, еще пародирование, стилизацию индивидуальной манеры языковой личности и использование различных жаргонов.
        Для иллюстрации стилизованного использования технических жаргонизмов мы ограничимся приведением одного примера:

Только начали вводить,
вырубили стрингер,
вдруг сирена: под крылом
загорелась букса.
я был слева, у шунтов,
Лапин мерил синус.
тут тряхнуло первый раз
и пошла просадка.
    <…>
В дигитайзере вода
девять сантиметров,
файлы сохранить нельзя -
переполнен буфер.
Лапин к стрингеру, врубил,
стал крутить экспандер,
а фиготки больше нет!
и никто не вспомнил!..
    <…>
Ну и тут пошёл обвал,
сыпануло сверху,
оборвался силовой
и замкнул на баки.
Двести восемьдесят вольт!
сорок три паскаля!
Windows, на хрен, полетел,
а потом рвануло...

        Так как этот текст не входит в сборник "Биомеханика", мы его не анализируем в данной работе и ограничимся следующими замечаниями: окказиональная лексика, используемая в тексте, представляет собой одновременно стилизацию нескольких профессиональных арго, указание на которые заявлено уже в подзаголовке к тексту: Посвящается нашим доблестным лётчикам, морякам, железнодорожникам, шахтёрам, водителям, наладчикам, программистам и атомным энергетикам.
        Использование различного рода жаргонов в художественных текстах является одной из декларативных тенденций современной литературы и поэзии. Поэт "отдает предпочтение русскому литературному языку, хотя и не намерен исключать из обращения другие разновидности русского языка: разговорные диалекты, технические жаргоны, молодежный сленг, бюрократический арго и т.д. Равно не зарекается он использовать и иностранные языки и вообще готов воспользоваться любым языком, буде с его помощью окажется возможным достигнуть поставленной цели наиболее эффективным способом".
        Следующее стихотворение А.Левина можно интерпретировать на разных уровнях: как пародию на блатную песню с имитацией блатного жаргона, своего рода стилистическую игру, в свете фразы Л.В.Щербы "Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка" и как поэзию нонсенса.

Задохали Мурылика банданы.
Он чахался, курычился, но слип
и, жмыканный, запарханный и бляный,
он в дрюку поколатую захлип.

Всю бысть ему ферзило, как из пешки,
он был у всех понтыров законтак,
и блябуды ему табали клешки,
и жучники валанили кутак.

Но как-то поздней влипотью под ваучер
он в лыбу маковатую ввалил,
где бормочи фуфачили "кубачью",
где Пырька-хуль кунтыльники мочил.

И там звездела дырая гулюха,
и было ей всего втыкнадцать раз,
и за её, за косые чесухи
Мурылик залудился и повяз.

Но Пырька-хуль был лыбарь говноватый,
и долго разыванивать не стул.
он выпонтил кунтыльник из-под ваты
и дурому Мурылику влягнул.

А после бормочи его звездохли.
Он чахался, курычился, но слип.
Так за гулюху дырую задохлил
и в дрюку поколатую захлип!

        Все стихотворение строится на окказионализмах без реального лексического содержания; слова не мотивированы, на первый взгляд, предметно. Из 120 слов (словоформ) всего стихотворения 46 являются служебными частями речи (предлогами, союзами, местоимениями в различных падежах (считались за 1 каждое словоупотребление) и 10 реально существующих слов, но в данном контексте являющиеся окказиональными) и 64 окказиональных слова.
        Представим слова по частям речи:
        Реально существующие слова: существительные, прилагательные, наречия, глаголы (в данном случае не учитывается стилистическая маркированность слов): *пешка, был, ваучер, ввалил, мочил, раз, было, долго, стул, *вата.
        Местоимения: он – 1, ему – 8, там – 1, (*она) ей – 1, ее - 1, так – 1, всю – 1, всех – 1, как – 1, как-то – 1, всего – 1.
        Союзы: и – 10, но – 4, а – 1,.
        Предлоги: в – 3, за – 3, из – 1, из-под – 1, не – 1, после – 1, у – 1.
        На материале данного стихотворного текста был проведен социолингвистический эксперимент (опрос) с целью выявить семантику: а) отдельных словоформ; б) всего текста в целом. Информанты – носители русского языка в количестве 12 человек (2 отказались как-либо интерпретировать данный текст). Возраст информантов от 20 до 53 лет, образование высшее техническое - 5, высшее гуманитарное - 2, незаконченное высшее гуманитарное – 1, высшее музыкальное – 1, среднее техническое – 2. Информантам были выданы опросные листы, на которых стихотворение "Как задохали Мурылика" было представлено в виде таблицы с текстом и пустыми графами для заполнения значения каждого слова. Время не ограничивалось. Конечно, каждый читатель интерпретировал стихотворение по-своему, но при этом прослеживаются общие закономерности.
        Следует отметить, что:
        1) ни один из информантов не интерпретировал стихотворение с грамматической точки зрения, не определял грамматические характеристики слов по их принадлежности к частям речи и т.пр., как это, например, проделывали с "глокой куздрой";
        2) никто не вышел за рамки блатной, воровской тематики. Некоторые информанты (2) вообще отказались интерпретировать данный текст в связи с его грубостью.
        Данные опроса сведены в общую таблицу 2:

Таблица 2

        Пародия А.Левина на блатную песню воспринимается при первом прочтении как веселая игра, стилизация, набор непонятных или блатных слов, упорядоченный ритмически с использованием словообразовательных моделей, которые позволяют вычленить некий смысл.
        Е.А. Земская, например, выделяет как один из способов окказионального словообразования слова, напоминающие "глокую куздру". (Построение слов с вымышленными корнями – один из способов неузуального словообразования). Корни этих слов, по мнению Е.А. Земской, ничего не значат. На первый взгляд в данном стихотворении этот способ используется как своего рода прием построения всего текста. Но в данном тексте в отличие от фразы про глокую куздру ни один корень, не является несуществующим. Все слова мотивированы, причем мотивированы множественно: не только семантически, но также аналогией с другими словами, ассоциациями, контекстом, фразой в целом.
        Следует остановиться подробнее на знаменитой фразе Л.Н. Щербы. Традиционно ее рассматривают как пример, иллюстрирующий независимость грамматического и лексического значения в русском языке.
        Но если Н.Г. Комлев причисляет "глокую куздру" к окказиональным словам, не имеющим лексического значения, то А.Г. Лыков под ее нулевым лексическим значением видит "относительную независимость лексического значения от его грамматического оформления в знаменательном слове" и говорит о беспредельной широте и неопределенности предметной отнесенности слов в щербовской фразе. Совсем по-иному интерпретирует эту фразу Б.М.Гаспаров: "Когда я представляю себе выражение "глокая куздра…будланула", в моем сознании возникает не чисто грамматическая, абстрактная идея об одушевленном субъекте женского рода, совершившем некое однократное действие, но более конкретизированный и осязаемый, жанрово и тематически окрашенный образ. Форма 'будланула' вызывает непосредственную ассоциацию с такими известными мне словоформами (и потенциальными выражениями, в состав которых эти словоформы входят в моем опыте), как 'толканула', 'шуганула', 'долбанула', 'звезданула', 'гвозданула'. Это поле ассоциаций проецирует совокупный образ резкого и стремительного физического действия, агрессивного либо грубовато-фамильярного по своему характеру. Стилистически этот образ проецируется в сферу грубовато-простонародного дискурса, скорее всего в его стилизованной препарации – интеллигентски-разговорной либо литературной".
        Основная мысль Б.М.Гаспарова заключается в том, что в сознании индивида находится не абстрактная модель языка, синтагматически и парадигматически выстроенная, а целая сеть аналогий и ассоциаций, порождаемых в каждом конкретном случае каждой конкретной словоформой.
        На наш взгляд, это положение можно проиллюстрировать анализируемым стихотворением. "Чем шире круг ассоциативных связей слова в сознании конкретного носителя языка, тем более развитой является организация лексикона языковой личности, тем более мобильной оказывается потенциальная база речевых модификаций и преобразований формально-содержательных аспектов слова в речевой деятельности индивидуума". Здесь фоносемантический потенциал слов используется как принцип построения текста.