Эту статью мне посоветовал мой знакомый, который недавно установил http://www.ndveri.ru/zheleznije.shtml, о которых всегда мечтал. Двери ему очень нравятся, они теплые и недорогие, что тоже важно. Наличие в русском синтаксисе большого числа безличных конструкций неоднократно отмечалось исследователями. При этом указывалось, что в категории безличности «проявляет себя концептуальная (когнитивная), а не чисто формальная специфика русского языка» [2: 794]. В большинстве случаев язык предоставляет говорящему возможность выбора между личной и безличной конструкцией: Не догнать тебе бешеной тройки (Н.Некрасов) – Не догонишь ты бешеной тройки; В саду ночью ветром посбивало все яблоки (А.Чехов) – В саду ночью ветер посбивал все яблоки; и т.п. ). Однако часто безличное предложение является единственным средством описания данного положения дел: Стало быть, ему мерещится, что он в Ялте (М.Булгаков); Отчего с братцем сделалось дурно? Что такое? (А.Чехов). Несомненно, что и предложения, имеющие личные перифразы, и предложения, их не имеющие, обладают тонкими, иногда едва уловимыми (по сравнению с двусоставными предложениями) оттенками значения, которые делают их практически не переводимыми на другие языки. Несомненно также и то, что безличные предложения являют собой национально специфичную черту русской грамматики, в которой отражается своеобразие национального характера русского народа, демонстрируют «пространственно-предметный, а не темпорально-фактивный, статический, скорее чем динамический, живописный, а не кинематографический подход к миру жизни» [2: 793-794]. Мы остановимся на безличных предложениях, образуемых предикативами на -о (словами «категории состояния»). В зависимости от характера своего лексического значения предикативы могут образовывать предложения двух типов: 1) описывающие состояние лица (Мне скучно) и 2) описывающие состояние среды (На улице пасмурно). Некоторые предикативы могут участвовать в построении предложений той и другой модели (Мне холодно – На улице холодно). Обязательным в таких предложениях является компонент, обозначающий носителя предикативного признака (лицо или среду). Однако вопрос о статусе этого компонента нельзя считать окончательно решенным. Наличие у него субъектного значения признается всеми исследователями. Однако форма этих компонентов не позволяет сторонникам номинативной концепции подлежащего включить его в грамматическую основу предложения. Так, авторы «Грамматики современного русского литературного языка» [1970] и «Русской грамматики» [1980] квалифицируют субъектный компонент как детерминант, т.е. «распространитель, относящийся ко всему составу предложения и не связанный ни с каким отдельным его членом» [19: 149]. Этот распространитель считается отчленяемым, а само предложение однокомпонентным. «Дательный падеж не входит в состав структурной основы односоставного предложения как такой компонент, с изъятием которого сама эта основа разрушается», «распространитель в форме дательного падежа регулярно появляется здесь лишь тогда, когда должен быть обозначен носитель состояния», – утверждает Н.Ю.Шведова [23: 44]. Однако на тех же основаниях можно признать однокомпонентными и некоторые предложения, имеющие подлежащее в именительном падеже, например, подлежащее в предложении Я тоскую отчленяется значительно легче, чем детерминант в предложении Мне тоскливо, т.к. его функцию (указание на лицо) берет на себя личное окончание глагола, ср.: Тоскую – Я тоскую. Вместе с тем, авторы данной концепции признают, что «на смысловом уровне ... эти распространители невычленимы из простейшей «семантической формулы» предложения, то есть из такой «автономной сущности», внутренние зависимости которой не могут быть нарушены без разрушения самой этой сущности» [22: 75]. Разрешить эти противоречия не позволяет и введенное В.А.Белошапковой понятие расширенной структурной схемы. «Расширенные структурные схемы, строящиеся на основе однокомпонентных минимальных схем предложений, которые констатируют наличие у некоего лица определенного состояния или сообщают о действии, производимом лицом либо некоей стихийной силой, включают позицию косвенного падежа существительного со значением субъекта: У него удача; Ему везет; Ему плохо; С ним обморок; и др. Этот косвенный падеж имеет тот же смысл, что и именительный падеж в предложениях аналогичного содержания, построенных по минимальным двухкомпонентным номинативным схемам (Он скучает; Он печален)» [4: 64-65]. Остается неясным, почему же субъект в косвенном падеже является отчленяемым, структурно не обязательным элементом, не входящим в минимальную структурную схему, а именительный - не отчленяемым, структурно обязательным. Несмотря на признание того факта, что «по характеру синтаксической связи сочетание субъекта и предиката в односоставном предложении названного типа имеет нечто общее с предикативным сочетанием двусоставного предложения» и представляет собой «аналог предикативного сочетания» [6: 5], отсутствие зависимости характеристик числа, лица (рода) предиката от грамматической характеристики субъектного компонента приводит сторонников данной концепции к заключению, что падежным формам в предложениях типа Ему весело не может быть приписана роль подлежащего предложения. Подобным образом комментируется и роль в предложении компонентов, обозначающих носителя локативного состояния. «Субъектно-локальная детерминация, – пишет Н.Ю.Шведова, – характерный вид детерминации с нерасчлененным значением: по форме это распространители локальные, по семантике – субъектные; однако субъектная семантика небезразлична к значению детерминирующей формы, и этим создается характерная для детерминанта диффузность значения» [22: 72]. Хотя локативный компонент и не включается Н.Ю.Шведовой в основу предложения, тем не менее отмечается неотчленимость этого компонента на семантическом уровне, его обязательность для образования информативно самостоятельного предложения, а также наличие в нем субъектного значения. В последние десятилетия получила распространение точка зрения, что предложения рассматриваемого типа представляют собой двухкомпонентные не подлежащно-сказуемостные модели со значением состояния, приписываемого его носителю (лицу или среде) [См., например: 8: 71-72; 11: 35; 10: 112-114; 5: 327-328; 20: 336-337; и др.]. Основным аргументом в пользу данной концепции служит утверждение, что «отображающий разные виды отношений действительности рече-мыслительный акт, претворяющийся в предложение, заключается в предикативном (в плане модальности, времени и лица) отнесении признака к предмету, его носителю. Именование предмета само по себе или именование признака, не приписываемого ничему, не составляет содержания предложения» [13: 13]. Видимо, как пишет Д.Н.Шмелев, следует признать, что «наряду с подлежащно-сказуемостной структурой в русском языке существуют и иные синтаксические структуры, компоненты которых образуют также предикативно значимые единства, но демонстрируют иной, не подлежащно-сказуемостный тип предложений. ... Хотя многие из подобных предложений по традиции относят к односоставным, их двухкомпонентность, если отрешиться от подлежащно-сказуемостной двусоставности, в общем, не может вызывать сомнения» [24: 145-146]. Однако признание безличных предложений анализируемого типа двухкомпонентными не является окончательным решением проблемы. Несомненно, такой подход представляется более адекватным, так как он учитывает не только формальные, но и семантические особенности данных синтаксических структур, позволяет дать не только аналитическое (раздельное описание формальной (минимальная структурная схема) и семантической (расширенная структурная схема) структуры предложения), но и синтетическое (структурно-семантическое) описание предложения. Но, как кажется, причина споров не только в статусе компонентов, обозначающих носителя предикативного признака в безличных предложениях (признавать или не признавать их аналогами номинативного подлежащего), но и в их специфичности. Как уже отмечалось, наличие у них субъектного значения не вызывает сомнений. Это субъектное значение является следствием «субъектного статуса предмета (лица), чье состояние выражает предикат» [15: 98]. Вопрос в том, почему (и зачем) субъектное значение заключается в объектную (локативную) форму. Ведь именно в этой объектной (или локативной) форме выражения носителя предикативного признака и заключается противоречивость и специфичность данных предложений. Таким образом проявляется антропоцентричность языка: описываемая действительность преобразуется человеком посредством языка. Наличие параллельных образований типа Я сегодня весел – Мне сегодня весело наглядно свидетельствует, что «субъектность представляет собой не столько отражательную, сколько интерпретационно-отражательную («денотативно-интерпретационную») семантическую категорию» [18: 10]. Ясно, что субъектное содержание не может оставаться безразличным к той объектной форме, в которую оно заключено. Поэтому актуальной представляется задача выявить различие в значениях компонентов, обозначающих носителя предикативного признака, выраженных различными косвенными падежами, по сравнению со значением номинативного субъекта, а также причины возможного отсутствия компонентов с субъектным значением (Ср.: Мне тепло – Здесь тепло – Æ Тепло). Начнем с рассмотрения субъектных значений предложений, описывающих состояние лица. При описании личного состояния посредством предикативов возможно несколько форм обозначения субъекта состояния, но основной следует признать форму дательного падежа личных существительных, поскольку именно эта форма может образовывать формально и семантически законченные предложения с предикативами состояния и ее употребление не ограничено какими-либо лексико-семантическими факторами: она употребляется при всех без исключения предикативах, описывающих или оценивающих состояния, например: В удивительнейшем расположении духа я сегодня. Мне так весело, как давно не бывало (Ф.Достоевский); Весь тот день мне было невыносимо грустно (Ф.Достоевский); Это прав­да, что ей теперь тяжело и скучно, очень скучно... (Ф.Достоевский). Специфика обозначения носителя предикативного признака формой дательного падежа обусловлена значением объекта-адресата, пассивного получателя чего-либо, присущего данной форме. Лицо, испытывающее состояние, являющееся его субъектом, «оказывается на положении предмета, признак которого – состояние или действие – обращен к нему или на него, «настигает» его извне, без его собственной активности, лишь с его соучастием – в той мере, в какой признак включает этот предмет в соответствующее отношение, отношение к себе» [15: 94]. Как известно, предложения типа Мне весело легко трансформируются в двусоставные предложения с подлежащим в именительном падеже: Я весел – Я веселюсь и др. При обозначении субъекта формой именительного падежа остается невыраженной его активность или пассивность, конструкция с субъектом в форме косвенного падежа, напротив, эксплицитно выражает неактивность носителя признака. Парадоксальность данной ситуации и ее языковой интерпретации и в том, что наличие получателя (он же – носитель состояния) не сопровождается наличием отправителя. Имеет место акт «получения» состояния и, как следствие, «владение» им, но не акт его «передачи». Представляется, что с этим связано и значение ненаблюдаемости состояния, присущее данным конструкциям. Не раз отмечалось, что об описании собственно состояний можно говорить только по отношению к предложениям от 1 лица, поскольку эти высказывания базируются на ощущениях самого субъекта состояния: Вы не сердитесь на меня за то, что я была вчера такая грустная; мне было очень хорошо, очень легко, но в самые лучшие минуты мои мне всегда отчего-то грустно (Ф.Достоевский). Высказывания в форме 2 и 3 лица базируются на мнении, предположении говорящего, мотивированных наблюдаемыми проявлениями состояния и могут быть ошибочными: – Неужели вам не скучно зимою в деревне?- сказала она (Л.Толстой). Кроме того, субъект состояния может намеренно ввести окружающих в заблуждение: Во время же игры Дарье Александровне было невесело. ... Но, чтобы не расстроить других и как-нибудь провести время, она, отдохнув, опять присоединилась к игре и притворилась, что ей весело (Л.Толстой). Указанное противопоставление не распространяется на описания состояний в художественной авторской речи, где автор как бы «влезает в душу» героя. Субъект состояния может быть выражен расчлененно, с помощью предложно-падежных комплексов, например: - Да, это штука...- тихо сказал я, и на душе у меня стало скверно (М.Булгаков); Поправь мне плащ: мне холодно плечу (Л.Андреев). Наряду с обозначением лица, испытывающего то или иное состояние, здесь обозначается и конкретное место (часть целого), в котором это состояние локализуется. С этим связаны лексические ограничения на выражение частей субъектного комплекса: первая часть выражается только личными существительными, вторая - только предметными существительными, представляющими собой наименования частей тела человека: во рту, в груди, в боку, в глазах, на душе и т.п. Ограничен и круг предикативов, способных сочетаться с комплексным субъектом. Причем лишь немногие из них выступают здесь в прямом значении (неспокойно, муторно, тошно), большинство - в переносном (на душе темно, светло, пусто, холодно и т.п.). Представляется неправомерной квалификация таких предложений как двусубъектных [22: 70-71], поскольку носителем состояния является одно лицо, обозначенное комплексно (целое и его часть). Случаи же незамещенности позиции компонента со значением лица объясняются информативной избыточностью, хотя и создают «иллюзию выражения носителя состояния предметным именем» [11: 41]. Лицо, являющееся носителем состояния, обозначено в контексте, а его позиция в предложении всегда сохраняется, например: Сердце так билось, что в голове больно было (1 лицо - у меня) и разум мой помутился (Ф.Достоевский); Я ходил по городу, слонялся везде, заходил к приятелям, а в сердце (1 лицо - у меня) было так тяжело, так тяжело (Ф.Достоевский); Свежо было и голове и ушам (3 лицо - ему), но пришлось еще потерпеть: Яков Наумович ждал мужика (В.Белов). Для указания на конкретное лицо - носителя состояния могут использоваться формы притяжательных прилагательных (большей частью – местоименных): Да как же, с кем же вы теперь будете? Там вашему сердечку будет грустно, тошно и холодно (Ф.Достоевский). Таким образом, при комплексном обозначении субъекта состояния можно говорить о нарушении соответствия между семантической и синтаксической валентностями слова: единая семантическая субъектная валентность расщепляется на две синтаксических валентности: обозначение лица и обозначение той его части, в которой локализуется состояние [О понятии расщепления валентности см.: 1: 155]. При немногих предикативах, обозначающих внезапно охватывающее субъект отрицательно оцениваемое физическое состояние, для обозначения субъекта употребляется форма творительного падежа с предлогом с. Круг таких предикативов состояния весьма ограничен и включает всего несколько слов: дурно, нехорошо, плохо, худо, например: Алеша, только что ты уехал, не дождавшись меня и даже не простясь с нами, графине доложили, что с Катериной Федоровной дурно (Ф.Достоев­ский). Эти конструкции существуют в языке параллельно с теми, в которых субъект выражается дательным падежом, но со второй половины XIX века «построения с творительным падежом с предлогом с явно расширяют употребительность» [21: 251]. Это объясняется тем, что форма творительного падежа с предлогом с, менее употребительная для обозначения личного субъекта состояния, чем форма дательного падежа, благодаря своей специализации именно на обозначении внезапно наступающего состояния, делает конструкцию с такой формой выражения субъектного компонента более выразительной семантически, так как в ней актуализируется именно внезапность наступления состояния и более явно проступает независимость этого состояния от воли субъекта. Ср.: Еще с утра я чувствовал себя нездоровым, а к закату солнца мне стало даже и очень нехорошо: начиналось что-то вроде лихорадки (Ф.Достоевский) и – С вами дурно, стул! Вот, сядьте на стул, садитесь! Воды! (Ф.Достоев­ский). Кроме того, если для дательного падежа нормальным является употребление при описании состояния 1 лица (говорящего), что объясняется ненаблюдаемостью состояния, то форма творительного с предлогом, напротив, используется при описании состояния наблюдаемого: Палочка замерла в одном положении, и когда он, желая поправить дело, махнул ею, она выпала из его рук и застучала по полу… Первая скрипка с удивлением поглядела на него и нагнулась за палочкой. Виолончель подумала, что с дирижером дурно, замолкла и опять начала, но невпопад… (А.Чехов); Вдруг слышу сзади глухой стук. Оборачиваюсь: пожилой мужчина, при галстуке, в шляпе, на землю повалился. Сначала подумал – он выпивши. Потом понял, что с сердцем плохо (Комс.правда). Поэтому форма творительного с предлогом не употребляется при описании говорящим своего собственного актуального состояния. Можно предположить, что форма 1 лица здесь возможна в прошедшем или будущем времени, но в этом случае будет иметь место взгляд на себя «со стороны». Возможно и совмещение в одном предложении субъектных компонентов в форме дательного падежа и в форме творительного падежа с предлогом с. Здесь, как и в других случаях комплексного обозначения субъекта, расчлененно обозначается субъект-лицо и тот его орган, где непосредственно локализуется состояние, например: Когда моей сестре стало плохо с сердцем (заподозрили инфаркт, и не ошиблись), мы настаивали на отправке ее в Покровскую больницу... (АиФ). При этом обозначение лица также может быть опущено, например: У меня, и правда, никакого опыта воздушных переездов, раз летел из Киева - с ушами было плохо (А.Солженицын). Следует также отметить, что при описании состояния, локализующегося в определенном органе, допустима форма 1 лица и в настоящем времени: Мне плохо с сердцем. Субъект в этом случае охвачен состоянием не полностью и способен выполнять функцию наблюдателя. Как видно из приведенного выше материала, вариативность формы обозначения субъекта состояния весьма ограниченна. Если же такая вариативность возможна (С ним плохо - Ему плохо; У него на душе легко и весело - Ему легко и весело), то она объясняется как особенностями обозначаемого состояния (см. ограничения на выбор предикатива при выражении субъекта формой творительного падежа с предлогом с), так и особенностями значения самой субъектной формы. И, несмотря на синонимичность данных конструкций, их нельзя признать полностью дублетными. Ограничений на сочетаемость не имеет только форма дательного падежа, употребление же формы комплексного субъекта и формы творительного падежа с предлогом с обусловлено спецификой описываемой ситуации, а также большей выразительностью и экспрессивностью этих конструкций. Поэтому основным способом обозначения личного субъекта состояния при предикативах следует признать форму дательного падежа без предлога. Отсутствие эксплицитно выраженного субъекта состояния является не показателем однокомпонентности предложения, а либо следствием информативной избыточности субъектного компонента (носитель состояния ясен из контекста или ситуации, как в следующих предложениях: Послушай: я ведь так глупа стала; хожу-хожу здесь, все одна, все одна,- все думаю; мысли как какой-то вихрь, так тяжело! (1 лицо - мне) (Ф.Досто­евский); Она говорила о том, как было упоительно (3 лицо - ей), когда он недавно нес ее на руках по крутой тропинке (В.Набоков), либо средством обозначения обобщенного субъекта. В любом случае позиция субъекта-носителя состояния в предложении сохраняется и при необходимости может быть заполнена. В русском языке нет специальных синтаксических моделей для выражения обобщенно-личного значения. В этих целях используются либо определенно-личные (Скажешь - не воротишь), либо неопределенно-личные (Цыплят по осени считают) предложения. Значения определенности, неопределенности и обобщенности субъекта обычно связывают с глагольными бесподлежащными предложениями. Однако высказываются предложения «расширить учение о связи незаполненности позиции подлежащего или ее отсутствии в предложении со значениями определенно-личности, обобщенно-личности и неопределенно-личности» [3: 56]. При этом указывается, что эти значения свойственны не только глагольным бесподлежащным предложениям, но и предложениям другой синтаксической структуры, в частности - предложениям с предикативами. Для нас важно, чем объясняется отсутствие субъектных форм в структуре предложения: является оно, как это принято считать, свидетельством безличности предложения или служит для выражения какого-либо особого значения. В последнем случае следует признать, что предложение не безлично, в нем сохраняется позиция субъекта, а ее незамещенность синтаксически и семантически значима. Но остается открытым вопрос, все ли перечисленные разновидности категории личности способны выражать предложения с предикативами состояния. Видимо, следует отказать им в способности выражать неопределенно-личное значение. Как отмечает Д.Д.Воронина, это значение может быть присуще только предложениям с агентивным субъектом [7: 79], но не предложениям со значением состояния. Причины этого надо искать в особенностях семантики состояния. Внутренние состояния непосредственно ненаблюдаемы. Действия же, напротив, наблюдаемы не только сами по себе, могут быть наблюдаемы и их результаты, а обозначение субъекта действия при этом может оказаться неактуальным, например: Поле вспахали; За стеной шумят. Здесь налицо результат действия, его производитель либо вообще неизвестен говорящему, либо он не считает нужным его обозначить. Понятно, что представить состояние в отрыве от его носителя в принципе невозможно, поскольку оно ориентировано на ощущения и чувства человека: один из основных элементов структуры состояния - чувствующий субъект. Даже в таком контексте: Зачем открыли форточку? Жарко стало?- кажущаяся неопределенность субъекта состояния является следствием неопределенности субъекта-агенса, а субъект состояния определен контекстом: это тот, кто открыл форточку, а само состояние также остается ненаблюдаемым; структура, выражающая это состояние, характеризуется гипотетической модальностью. Итак, незамещенность позиции субъекта состояния не может являться показателем его неопределенности. Некоторые исследователи считают, что чаще всего незамещенность позиции субъекта состояния является следствием определенно-личного значения предложения. При отсутствии в предложении обозначения носителя состояния формы, называющие само состояние, «могут быть ориентированы только на самого говорящего: Холодно, Светло, Трудно! и т.п.- можно интерпретировать только как Холодно и т.д.- «здесь» и «мне»,- пишет Д.Н.Шмелев [24: 106]. Аналогичной точки зрения придерживается Г.А.Золотова: «...предложения типа Тоска, Грустно, Нездоровится, как правило, сообщают о состоянии говорящего лица, поэтому представляют синтаксическую категорию 1 лица, если же речь идет о состоянии другого лица, это лицо должно быть названо в контексте» [12: 165; См. также 3: 55-58; 7: 74-82]. Но предикативы состояния, в отличие от глаголов, не обладают способностью синтетически обозначать лицо, поэтому без опоры на контекст или речевую ситуацию в целом определить субъект состояния невозможно. И, кроме того, если мы имеем дело с предикативом, способным обозначать как состояние лица, так и состояние среды, то без помощи контекста нельзя определить даже то, приписывается ли данное состояние лицу или месту, например: Холодно, Жарко и т.п. - Кому? или Где? Как писал А.А.Потебня, «в живой речи лицо неопределенное всегда определяется тем или другим способом» [17: 348], однако возможность определения лица из контекста или конситуации не свидетельствует о способности самой синтаксической структуры указывать на лицо (как это происходит в глагольных определенно-личных предложениях в силу наличия у глагольной лексемы личного окончания), поэтому наиболее адекватной представляется квалификация предложений с предикативами состояния, в которых лицо легко определяется при обращении к контексту или конситуации, не как структур определенно-личных, а как неполных, с незамещенной позицией субъекта. Неполнота этих предложений объясняется информативной избыточностью, поскольку субъект состояния и так ясен из контекста или ситуации, например: Я испытал это, но хотя и было больно и досадно, но все-таки не так же, чтоб не удержаться и стонать (Ф.Достоевский) - 1 лицо; Черноволосый сосед в крытом тулупе... спросил...: - Зябко? / И повел плечами (Ф.Достоевский) - 2 лицо; Вернувшись, она поставила пластинку Гатто Барбиери. «Европа». Сакс вытягивал кишки, и становилось грустно-тошно (Н.Медведева) - 3 лицо. Исследователями отмечается и способность конструкций с предикативами состояния и незамещенной позицией субъекта быть выразителями обобщенно-личного значения. Это связано со стремлением говорящего представить свое личное состояние как свойственное всем людям. «И чем интимнее какое-либо переживание, чем труднее говорящему выставить его напоказ перед всеми, тем охотнее он облекает его в форму обобщения, переносящую это переживание на всех, в том числе и на слушателя, который в силу этого более захватывается повествованием, чем при чисто личной форме»,- писал А.М.Пешковский [16: 375-376]. С этой точки зрения интересна квалификация известной строки из стихотворения М.Лермонтова: И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуты душевной невзгоды... Г.А.Золотова считает, что это предложение имеет определенно-личное значение 1 лица [12: 162], Е.М.Вольф - что субъект состояния здесь «обобщенный, но включает и говорящего» [5: 325]. Правомерность второй точки зрения подтверждается наличием в дальнейшем тексте «классических» предложений с обобщенно-личным значением с глаголами в форме 2 лица единственного числа: В себя ли заглянешь?- там прошлого нет и следа...; И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,- такая пустая и глупая шутка... Следует отметить, что созданию обобщенно-личного значения предложения с предикативом состояния способствует и наличие в нем временного конкретизатора в минуты душевной невзгоды. Тем самым данное состояние переносится на всех, кто переживает такие минуты, хотя несомненно, что конкретным поводом к написанию данного стихотворения послужили переживания его лирического героя. Как отмечает В.А.Белошапкова, «в реальных текстах не всегда четко различаются высказывания с определенно-личным и обобщенно-личным значениями. Это наталкивает на предположение о том, что, по-видимому, существует позиция нейтрализации противопоставления определенно-личности и обобщенно-личности» [3: 57]. Подтверждением данной точки зрения могут служить и следующие примеры: Но вы ошибаетесь, князь; если я не хожу в так называемый вами "высший круг", то это потому, что там, во-первых, скучно, а во-вторых, нечего делать! (Ф.Достоевский); Не то чтоб, а вот заря занимается, залив Неаполитанский, море, смотришь, и как-то грустно (Ф.Достоевский). Итак, в определенных условиях предложения с предикативом состояния и незамещенной позицией субъекта могут служить для выражения обобщенно-личного значения. Этому способствует представление переживания определенного лица (как правило, говорящего) как свойственного всем людям в данных обстоятельствах. Таким образом, незамещенность позиции субъекта не является следствием безличности предложения, а служит для выражения определенных субъектных значений. Для модели с личным субъектом состояния характерны неполные реализации, значение лица которых определяется контекстом или речевой ситуацией, и обобщенно-личные реализации исходной модели. Теперь обратимся к анализу субъектных значений предложений, описывающих состояние среды. В соответствии со своим значением субъект таких предложений получает свое выражение в локативных формах (это либо одна из предложно-падежных форм с пространственным значением, либо пространственное наречие), например: В ресторане было пусто, но сели они за самый крайний столик, в углу (О.Ждан); На улицах было пусто, а кто встречался, так всё такие занятые, озабоченные... (Ф.Достоевский); Всюду было безлюдно и пусто; всё смотрело как-то угрюмо и неприязненно: по крайней мере так казалось Ордынову (Ф.Достоевский). Субъект-локатив может быть представлен и личным существительным при обозначении места по имении лица-посессора, например: Я даже не думал, что у нас так холодно. Отвык (Ф.Достоевский); ...он куда-то по делу спешил; пусть пройдется, воздухом хоть подышит... ужас у него душно... (Ф.Достоевский). Субъект может быть выражен и пространственным и посессивным локативами одновременно, например: Федора не нарадуется; у нас теперь словно рай в комнате,- чисто, светло! (Ф.Достоевский). Так же, как и в предложениях, обозначающих состояние человека, субъект обстоятельственного состояния может быть опущен при его информативной избыточности, если он уже назван в контексте, и тогда предложение является неполным, например: Тусклый ночник светит вдали у дверей яркой точкой, а в нашем конце полумрак. Становится смрадно и душно (Ф.Достоевский); Ради всего святого, прошу тебя, уйди ты из парка! Прохладно (М.Булгаков). Но и в этом случае его позиция в предложении сохраняется и при необходимости может быть заполнена соответствующей локативной формой. Однако в некоторых случаях окружающий контекст не дает нам указаний на обстоятельственный субъект. Это бывает тогда, когда носителем состояния является широкое пространство, а само состояние представлено не локализованно в конкретном месте. Это дает основания для признания подобных предложений неполными реализациями рассматриваемой модели с неопределенно-предметным значением, например: Снег валил по-прежнему хлопьями; по-прежнему было мутно, мокро и темно (Ф.Достоевский); Было морозно, но необыкновенно тихо и безветренно (Ф.Достоевский); Было морозно и солнечно; арестанты радовались уже тому, что выйдут из крепости и посмотрят на город (Ф.Достоевский). Во всех приведенных примерах позиция субъекта-локатива могла бы быть заполнена любой формой с широким пространственным значением (на улице, на дворе и т.п.), однако само отсутствие этих форм является значимым: оно подчеркивает «всеохватность», неограниченность среды распространения состояния (ограничена она только перцептивными возможностями наблюдателя) и характерно для предложений с «метеорологическим» значением. Таким образом, для модели с предметным субъектом характерны неполные реализации, локативный субъект которых также определяется контекстом или конситуацией, и неопределенно-предметные реализации в случае, когда контекст не дает конкретных указаний на место локализации состояния. Здесь следует сказать и о том, что некоторые предикативы, обозначающие состояние среды, допускают введение в предложение формального подлежащего всё, которое «носит здесь исключительно строевой характер» [14: 149] и имеет обобщенно-неопределенное значение, например: Но на лестнице было всё тихо, точно все спали (Ф.Достоев­ский). В этой позиции у слова всё ослабевает местоименное значение, оно приобретает значение усилительной частицы. Устранение этого местоимения не вносит существенных изменений в значение предложения, ср.: На лестнице было тихо, точно все спали, и это подтверждает, что носителем предикативного признака здесь является локатив, а позиция формального подлежащего является факультативной. Отсутствие же локативного субъекта является контекстуально или ситуативно обусловленным, а незамещенность его позиции свидетельствует о неполноте состава предложения, например: На дворе был один из самых скверных мартовских вечеров. Тусклые фонарные огни едва освещали грязный, разжиженный снег. Всё было мокро, грязно, серо... (А.Чехов). Устранение формального подлежащего всё возможно даже в тех случаях, когда его содержание раскрывается, например: Кругом всё тихо: ни соседей-жильцов, ни хриплого смеха, не слышно даже этого ненавистного, спешащего скрипа перьев (А.Чехов) - Ср.: Кругом тихо: ни соседей-жильцов, ни хриплого смеха... Кроме того, не всякий предикатив, обозначающий состояние среды, допускает введение в предложение формального подлежащего всё (и это не зависит от замещенности/незамещенности позиции локативного субъекта), напри­мер: - Войдем,- печально сказал Остап,- там по крайней мере прохладно (И.Ильф, Е. Петров) - ср. недопустимость *там всё прохладно; Изба Кузьмы Егорова, лавочника. Душно, жарко (А.Чехов) - ср. *всё душно, *всё жарко. Ср. однако: Ветер пробежал по его груди, волнение медленно ослабло, всё было темно и душно, надо было спешить домой (В.Набоков); Потсдамская площадь, всегда искалеченная городскими работами (о, старые открытки с нее, где всё так просторно, отрада извозчиков, подолы дам в кушачках, метущие пыль,- но те же жирные цветочницы) (В.Набоков), где употребление всё следует признать чертой авторского стиля. Таким образом, позиция формального подлежащего в предложениях рассматриваемой модели является факультативной (более того, она возможна лишь при некоторых предикативах) и ее замещенность/незамещен­ность не влияет на семантику предложения. Анализ синтаксических конструкций, образуемых при участии предикативов состояния, позволяет заключить, что в предложениях этого типа отсутствует противопоставленность субъектных и объектных/об­стоя­тель­ственных значений. Это делает описываемые конструкции более выразительными в представлении различных оттенков субъектного значения: позволяет эксплицитно выразить неактивность носителя состояния, показать разницу между состоянием наблюдаемым (с ним плохо) и ненаблюдаемым (мне плохо). Эта большая выразительность достигается совмещением в одной форме субъектной и объектной (или обстоятельственной) семантики. Субъектное значение этих форм определяется статусом их денотата в действительности, объектное (или локативное) – той грамматической формой, в которую заключается это субъектное содержание. Все это свидетельствует о том, что при описании подобного материала исчерпали себя как подход, опирающийся на приоритет грамматической формы, так и подход, опирающийся на приоритет исключительно отражательной семантики. В модель описания необходимо ввести интерпретационный компонент (видение ситуации человеком и изображение этой ситуации адекватной ей языковой формой), что позволит описать специфику русских безличных предложений, а тем самым и специфику русской языковой картины мира. Литература
1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: синонимические средства языка. – М., 1974. 2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – М., 1999. 3. Белошапкова В.А. Общность семантического наполнения нулевых позиций субъекта и объекта в русском предложении // Русский язык за рубежом. – 1987. № 2. – С. 55-58. 4. Белошапкова В.А. Расширенные структурные схемы русского предложения // Русский язык за рубежом. – 1979. № 5. – С. 63-68. 5. Вольф Е.М. Состояния и признаки. Оценки состояний // Семантические типы предикатов. – М., 1982. – С. 320-339. 6. Воронина Д.Д. О функции и значении семантического субъекта в строе русского предложения: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. – М., 1976. 7. Воронина Д.Д. Типы агенса и значения определенности, неопределенности и обобщенности // Филологические науки. – 1975. № 4. – С. 74-82. 8. Гиро-Вебер М. К вопросу о классификации простого предложения в современном русском языке // Вопросы языкознания. – 1979. № 6. – С. 63-75. 9. Грамматика современного русского литературного языка / Под ред. Н.Ю.Шведо­вой. – М., 1970. 10. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. – М., 1982. 11. Золотова Г.А. О субъекте предложения в современном русском языке // Филологические науки. – 1981. № 1. – С. 33-42.