Нам хотелось бы рассказать вам о том, что http://arheologija.ru/ сегодня интересует многих. Если вы тоже увлекаетесь этой прекрасной наукой, вы можете узнать о ней больше во время путешествий. Например, вы можете побывать в старинных исторических городах, архитектура которых может многое рассказать о самих городах. Архитектура – это книга, которую читать можно бесконечно. Обращение к своим национальным истокам, среди которых целительный родник пушкинской поэзии наиболее благотворен и всем доступен, стимулирует приобщение каждого гражданина России, и прежде всего каждого русского, к своим народным святыням. Именно в этом, на наш взгляд, состоит смысл и цель пушкинского юбилея. Согласно русскому философу И.А.Ильину, день рождения Пушкина является для каждого русского "днем присяги на духовную верность Родине”.

В статье "Пророческое призвание Пушкина” (1937 г.) И.А.Ильин с глубокой проницательностью показал, что Пушкин был живым средоточием русского духа и в историческом, и в метафизическом смысле. "Движимые глубокой потребностью духа, чувствами благодарности, верности и славы, собираются ныне русские люди - люди русского сердца и русского языка, где бы они ни обретались…, чтобы высказать самим себе и перед всем человечеством его словами и в его образах свой национальный символ веры. И прежде всего - чтобы возблагодарить Господа, даровавшего им этого поэта и мудреца, за милость, за радость, за непреходящее, светлое откровение о русском духовном естестве и за великое обетование русского будущего”.

Исследование творчества Пушкина в христианско-православном контексте - задача весьма сложная. Пушкиноведение советского периода всячески обходило эту тему, характеризуя Пушкина как атеиста-вольнодумца, декабриста-революционера. Однако русская философская и богословская литература содержит немало статей, которые проложили путь к анализу творчества Пушкина как поэта и мыслителя, глубоко укорененного в православной традиции. Ф.М.Достоевский, В.С.Соловьев, С.Н.Булгаков, протоиерей Иоанн Восторгов, митрополит Антоний (Храповицкий) убедительно доказали, что Пушкину было, присуще православное миросозерцание, и его творчество, особенно зрелого периода, было пронизано православно-христианскими интуициями. Выход в свет книги "А.С.Пушкин: путь к Православию” (1996г.), содержащей статьи выдающихся русских мыслителей и священнослужителей, значительно облегчает нашу задачу.

Каким же образом происходила эволюция взглядов Пушкина от неверия, или скорее, полуневерия, к вере? Крайними полюсами этой эволюции являются стихотворения "Безверие” (1817 г.) и "Странник” (1835 г.). Французское воспитание в семье и Лицее посеяли в сознании юного поэта, по словам И.А.Ильина, "дух религиозных сомнений, скептического пессимизма, унылого разочарования, богоборчества и богохульной эротики (французские энциклопедисты, Вольтер, Парни, Байрон и др.) Он тоже был заражен этим духом и должен был отряхнуться от него”. "Безверие” было прочтено Пушкиным в Лицее, на выпускном экзамене по русской словесности 17 мая 1817 г. Это стихотворение в полной мере выражает умонастроение юного поэта, которому присущи сомнение, уныние, психология неверия, отрицание высших ценностей:

"Взгляните - бродит он с увядшею душой,

Своей ужасною томимый пустотой...

Напрасно вкруг себя печальный взор он водит:

Ум ищет Божества, а сердце не находит”.

Стихотворение "Странник” несет диаметрально противоположную идею - пробуждение к новой жизни, обретение веры, принятое родными и близкими едва ли не за безумие:

"Я оком стал глядеть болезненно-отверстым,

Как от бельма врачом избавленный слепец.

"Я вижу некий свет”, - сказал я наконец...

Кто поносил меня, кто на смех подымал,

Кто силой воротить соседям предлагал;

Иные уж за мной гнались; но я тем боле

Спешил перебежать городовое поле,

Дабы скорей узреть - оставя те места,

Спасенья верный путь и тесные врата”.

Восемнадцать лет, отделяющих "Странника” от "Безверия”, - это длительный период преодоления атеистического скептицизма и духовного возрождения. Как происходил в поэте процесс духовного трезвения; каким образом сумел он преодолеть "коварные стремления преступной юности своей, самолюбивые мечты, утехи юности безумной”; как бесповоротно осуждал он свои нравственные падения, выражал по поводу содеянного глубокие сожаления, мы можем судить лишь по его собственным оценкам:

"Воспоминание безмолвно передо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю”.

Эти исповедальные строки выражают самооценку поэтом своего прежнего творчества; никто из современников и никто из последователей не судил Пушкина так строго, как сам он судил себя. "Так совершал Пушкин свой духовно-жизненный путь: от разочарованного безверия - к вере и молитве; от революционного бунтарства - к свободной лояльности и мудрой государственности; от мечтательного поклонения свободе - к органическому консерватизму; от юношеского многолюбия - к культу семейного очага. История его личного развития раскрывается перед нами как постановка и разрешение основных проблем всероссийского духовного бытия и русской судьбы” (И.А.Ильин).

Перелом, разрыв с неверием и духовное преображение поэта приходится на Михайловский период, который по праву называют "периодом окончательного обрусения Пушкина”. Духовный подвиг всякого человека - загадка, а духовное преображение великого русского поэта - это метафизическая тайна. Тем не менее, следует выявить внутренние и внешние причины, которые привели Пушкина к православию, к духовному прозрению. Причины внутреннего порядка связаны с глубоким освоением отечественной истории, которое происходило под сильнейшим воздействием "Истории государства Российского” Н.М.Карамзина; с осмыслением творческой роли православного христианства как основания всей русской культуры; и как следствие, глубоким принятием истины Священного Писания.

Несколько позднее, в беседе с С.Н.Глинкой, Пушкин говорил о Библии: "Вот Единственная книга в мире: в ней все есть”. Исключительно интересны и оценки протоиерея Иоанна Восторгова: "Библия вдохновляет его, Евангелие становится его любимой книгой; он призывает Бога, допускает Его Промысл: восхищается псалмами, приводит слова Екклезиаста; в стихи перелагает молитвы, слова Священного Писания; молится Богу, ходит в церковь, посещает монастыри, служит молебны; приступает к таинствам; высказывает желание в память своего рождения выстроить в своем селе церковь во имя Вознесения”.

Причины внешнего порядка сопряжены были прежде всего со всем духовным укладом, традиционным образом жизни Михайловского и Псковской губернии в целом. Пушкин постоянно слышал чистую русскую речь, русские народные песни, записывал сказки, предания, напевы. Святые Горы и русский православный колорит благотворно повлияли на поэта, расплавили и вынесли из его души скептицизм вольтерьянства, увлечение масонством, подражание Байрону. Однако более глубокие причины были связаны с отношением к выступлению декабристов и беседой с императором Николаем I, которая положила конец его ссылке.

Декабрьское вооруженное восстание не могло не отразиться в душе, Пушкина. С одной стороны, со многими из заговорщиков он был близко знаком, и их печальная судьба после провалившегося выступления оставили в нем глубокий след; а с другой - несколько позднее Пушкин писал, что "лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов без всяких насильственных потрясений”. Еще более определенно он выразил это в заключительной главе "Капитанской дочки”: "Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка-полушка, да и своя шейка-копейка”.

Два пушкинских произведения Михайловского периода характеризуют его духовное преображение - драма "Борис Годунов” и стихотворение "Пророк”. Несомненно, что работа Пушкина над главным драматическим произведением заставила его во многом иначе взглянуть на значение православного христианства в развитии отечественной культуры. С этого времени в миросозерцании поэта положено начало глубокого духовного преображения, которое позднее в "Пророке” нашло чеканную, законченную форму. Рассказ патриарха о слепом старце, который смог исцелиться, прикоснувшись к святым мощам царевича Димитрия, по нашему мнению, относится и к самому автору:

"...Проснулся я и думал:

Что ж? может быть, и в самом деле Бог

Мне позднее дарует исцеленье.

Пойду - и в путь отправился далекий.

Вот Углича достиг я, прихожу

В святый собор, и слушаю обедню

И, разгорясь душой усердной, плачу

Так сладостно, как будто слепота            

Из глаз моих слезами вытекала.

 ... и только перед гробом

Я тихую молитву сотворил,

Глаза мои прозрели; я увидел

И Божий свет, и внука, и могилку”.

В этом отрывке все символично, все свидетельствует о глубоком преображении духовного состояния автора – "проснулся я”, жажда исцеления, паломничество – "в путь отправился далекий”, "молитву сотворил”, "глаза мои прозрели”, ясно различил прошлое, настоящее и будущее  - могилку, Божий свет, внука. Работа над "Борисом Годуновым” произвела переворот в пушкинском восприятии отечественной истории, роли самодержавия и Православия. С этого времени Пушкин предстает как поэт-государственник, монархист, как православный мыслитель. Духовное преображение повлияло и на творчество Пушкина в целом. В письме к Н.Н.Раевскому (1825 г.) он пишет: "Я пишу и размышляю. Большая часть сцен требует только рас суждения; когда же я дохожу до сцены, которая требует вдохновения, я жду его или пропускаю эту сцену - такой способ работы для меня совершенно нов. Чувствую, что духовные силы мои достигла полного развития, я могу творить”.

Стихотворением "Пророк” отмечено бесповоротное духовное восхождение Пушкина. Он сумел найти такие выразительные средства, такие npoнзительные образы, которые доносят до нас, как поэт, томимый "духовной жаждой”, был услышан Богом. Бог определяет поэту высокое назначение – глаголом жечь сердца людей”. По словам С.Н.Булгакова, в зависимости от того, как мы уразумеваем "Пророка", мы понимаем и всего Пушкина. Адам Мицкевич назвал пушкинского "Пророка" его автобиографическим признанием: рассказ ведется от первого лица, нет ни одного лишнего слова, все строго деловито как в клиническом протоколе, показание Пушкина. совершенно лично, и вместе с тем вневременно и универсально. После "Пророка" поэзия Пушкина свободна от богохульства, политического радикализма и масонской мистики. В рукописной редакции стихотворения "Вновь я посетил" Пушкин зафиксировал значение Михайловского периода в его творчестве:

"Но здесь меня таинственным щитом

Святое Провиденье осенило,

Поэзия, как ангел утешитель,

Спасла меня, и я воскрес душой”.

Благодатная окрыленность пушкинского творчества многократно отмечена им самим. Наиболее показательным является своеобразный поэтический диалог, происшедший между поэтом и митрополитом Филаретом. После публикации пушкинского стихотворения "Дар напрасный, дар случайный” Митрополит Филарет отозвался стихотворением, написанным тем же ритмом; однако митрополит доказал, что наша судьба определена не слепым роком, она управляема Божественным Провидением:

"Не напрасно, не случайно

Жизнь от Бога нам дана,

Не без воли Бога тайной

И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью

Зло из темных бездн воззвал,

Сам наполнил душу страстью,

Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забытый мною, -

Просияй сквозь сумрак дум, -

И созиждится Тобою

Сердце чисто, светлый ум!..”

Воздействие послания Филарета было столь впечатляющим, что Пушкин почти сразу отозвался стихотворением "В часы забав иль праздной скуки", которому присущи высшая степень вдохновения, исповедальный тон и гармония ритмики:

"И ныне с высоты духовной

Мне руку простираешь ты,

И силой кроткой и любовной

Смиряешь буйные мечты,

Твоим огнем душа палима

Отвергла мрак земных сует, 

И внемлет арфе Серафима

В священном ужасе поэт”.

Еще ранее в "Борисе Годунове” Пушкин воплотил идеал православного мудреца в образе летописца Пимена:

"Я долго жил и многим насладился,

Но с той поры лишь ведаю блаженство,

Как в монастырь меня Господь привел”.

Назначение поэта и его творчества, выраженное Пушкиным в строках: "Мы рождены для вдохновенья, для звуков сладких и молитв”, было многократно подтверждено его поэзией. "Эпитафия младенцу”, "Напрасно я бегу к сионским высотам”, "Когда за городом задумчив я брожу”, "Два чувства дивно близки нам”, "Памятник”. Этот перечень можно продолжать бесконечно. Особое место в этом ряду занимает стихотворное переложение великопостной молитвы преподобного Ефрема Сирина, которая, по свидетельству современников, была любимой молитвой поэта:

"Владыко дней моих! дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Не дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

В "Капитанской дочке”, которая была завершена Пушкиным за сто дней до его смерти и явилась духовным завещанием русскому народу, автор неоднократно обращает внимание на веру наших предков и силу молитвы, которая спасала героев повести в наиболее опасные периоды жизни. Весьма показательно участие Пушкина в составлении "Словаря о святых”, прославленных в российской церкви, а также рецензия поэта, опубликованная им в журнале "Современник”. Пушкин подчеркивает, что издатель "Словаря” оказал важную услугу истории и выразил удивление по поводу того, что есть люди, "не имеющие никакого понятия о житии того св. угодника, чье имя носят от купели до могилы и чью память празднуют ежегодно. Не дозволяя себе никакой укоризны, не можем, по крайней мере, не дивиться крайнему их нелюбопытству”.

Смерть поэта явилась последней ступенью его духовного преображения. Страдая от полученной на дуэли раны, он выразил желание исповедаться и причаститься и, по словам П.А.Вяземского, "умирающий исполнил долг христианский”. Когда его секундант Данзас спросил поэта, не поручит ли он отомстить, то Пушкин ответил: "Требую, чтобы ты не мстил за мою смерть; прощаю ему и хочу умереть христианином”. Протоиерей Иоанн Восторгов показывает в своей статье "Вечное в творчестве поэта”, что трехдневный смертельный недуг, разрывая связь с житейской злобой и суетою, но не лишая его ясности и живости сознания, освободил его нравственные силы и позволил ему внутренним актом воли перерешить для себя жизненный вопрос в истинном смысле. "Он понял значение страданий, а это значит понять и христианство. И слово его оказалось пророческим, страданиями проразумел он смысл жизни и, наконец, смысл смерти; трехдневные страдания после дуэли окончательно укрепили его дух и сделали его зрелым для жизни новой, вечной”.

Невозможно переоценить значение творчества Пушкина для развития русского национального самосознания. Сегодня обращение к его поэтическому наследию многократно увеличивает наш духовный потенциал, ибо Россия и русский народ представлены Пушкиным в природном, историческом и православно-христианском контексте. Сам поэт выразил это следующим образом: "И неподкупный голос мой Был эхо русского народа”.

Однако, достойно сожаления, что накануне юбилея появилось немало статей и книг о Пушкине, которые преисполнены стремлением исказить образ поэта, набросить тень на его творчество и тем самым проявляют уничижение русской культуры, неприкрытую русофобию. Настроение осуждения, злорадства по отношению к Пушкину - это осквернение духовного мира русского народа. Сам Пушкин, как бы предчувствуя это, писал: "Нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви”. Уж воистину, - "завидует недруг столь дивной судьбе”. Завершить свою статью я хотел бы строфой из Ф.И.Тютчева, которая выражает восприятие творчества Пушкина каждым русским человеком: "Тебя ж как первую любовь, России сердце не забудет!”.