Об этой статье мне рассказал мой приятель, которого заинтересовала http://artel-msk.ru/, потому что это очень прибыльный бизнес. Алмазы всегда в моде, они высоко ценятся и являются прекрасным украшением. В настоящей статье мы продолжаем развивать тезис о том, что диахроническое в языке как чрезвременное должно иметь (и имеет!) свое синхроническое преломление, чтобы осуществить свою чрезвременность [1]. И осуществляет это носитель языка; он создает язык, использует его в своих коммуникативных целях, но он же и обеспечивает его чрезвременность: принимает язык от предшествующих поколений и передает его последующим. Как участник коммуникации и носитель современного ему языка, он в принципе синхроничен, поглощен синхроническим состоянием языка, находится перед лицом одновременности языка. Как одно из звеньев сменяющихся поколений, носитель языка неизбежно диахроничен – он участник диахронических процессов в языке, поскольку диахронический процесс имеет протяженность во времени, охватывая несколько поколений носителей языка. Язык наследуется в том состоянии, в котором оставили его предыдущие поколения: в незавершенности или завершенности фонетических изменений, морфологических преобразований, в развитии новых синтаксических или лексических явлений, в сохранении реликтовых образований как результата прежних изменений. При этом диахроническое наследие принимается им как синхроническая данность, как синхронический закон, как факт синхронии, не нуждающийся в диахроническом обосновании или оправдании и передающийся последующим поколениям. Из множества доказательств данного положения дел в языке назовём, например, чередования, пронизывающие морфологическую и словообразовательные системы русского языка: возить – вожу (з//ж) круг – кружок – кружка (г//ж; о//нуль) шедший – ходить – шёл (ш//х; е//о//’о; д//нуль). Более 5 веков носители русского языка «акают», вариативно используют формы род. падежа (сахара – сахару), при образовании прилагательного от существительного на «к» меняют этот согласный на «ч» (песок – песочный) и многое другое. Нам бы хотелось (и об этом заявлено в формулировке темы статьи) рассмотреть синхроническое преломление носителем языка такой диахронической категории, как тенденция изменения. «Тенденция» - это общенаучный термин, понятие, часто встречающееся в лингвистической литературе, однако не определенное достаточно четко. Нас интересует этот термин с точки зрения его соотнесения с такими диахроническими понятиями, как «измерение», «развитие» (тенденция изменения, тенденция развития), предполагающими диахроническое его осмысление. Если следовать определению данного термина, согласно которому тенденция – это «однообразное направление диахронического изменения, движение языка в одном направлении» [2: 472], включение этого термина в словосочетание «тенденция изменения» подчеркивает важную особенность изменения – его направленность, векторность. Понимая под словом «вектор» изображаемую отрезком прямой математическую величину, характеризующуюся численным значением и направлением [6: 68], определяем «векторность» изменения как его линейность (т.е. протяженность во времени) и заданную направленность. В связи с проблемой синхронного преломления тенденции языкового изменения нас заинтересовали многочисленные случаи нарушения носителями современного русского языка норм образования морфологических форм, в том числе формы родительного падежа множественного числа мужского рода на твердый согласный (t), имеющей вариативность: помидор - помидоров бурят - бурятов шорт - шортов Наше внимание привлекли колебания в образовании формы Р.п. множественного числа у существительных м.р. не в речи взрослых, а в детской речи – в речи носителей языка, находящихся на начальном этапе освоения родного языка. В речи трехлетних детей мы зафиксировали ненормативное употребление падежной формы существительных: - Сколько у тебя глазов? Попытаемся понять, что скрывается за этой ошибкой, которая состоит в том, что носитель языка не учел вариативности падежных окончаний (-ов , ø) характерной в СРЛЯ для существительных м.р. с [t] на конце основы в Р.п. мн. ч., и того, что флексия -ов не распространяется на парное существительное «глаз»: в Р.п. мн. ч «глаз» имеет нулевую флексию. В своей речевой деятельности 3-летний носитель языка делает свои выводы о языке, опираясь на конкретные речевые образцы. Такими образцами для него являются: домов, столов, шкафов, отцов, носов но и: очков, носков. Этим существительным с преобладающим количественно окончанием -ов подражает ребенок при формировании глазов, несмотря на то, что в речи встречается и другой образец для подражания – нулевая флексия. Как известно, современная вариативность падежных окончаний в Р.п. мн.ч. имеет диахронический характер – она «чрезвременна». Истоки ее находятся в праславянском языке (ПСЯ): это разные окончания 2 разных типов склонения (на *о и на *u). В результате унификации и объединения этих 2-х типов склонения синонимия падежных окончаний сменилась их вариативностью. Согласно литературным данным, эта вариативность сохранялась на протяжении 7-8 веков, вплоть до сегодняшнего дня. Правда, изменялось соотношение вариантов. Для подтверждения сказанного сравним состояние этой вариативности в ХХ веке и в ХII – ХIII вв. Сравнение произведем по монографии «Древняя русская грамматика XII - XIII вв. [Древнерусская грамматика, 184-186] и по Русской грамматике-80 (РГ-80) [7: 498]. Цитируем названные источники: XII-XIII вв.ХХ в.
Этот синхронный срез «представлен флексиями -Ъ(-Ø) и –ОВЪ(из *u основ) У исконных *о – основ преобладают образования Р.п. мн.ч. на -Ъ (Ø) …Примеры Р.мн. с неисконной флексией -овъ очень многочисленны. …Основная линия заключается в ограничении сферы употребления -ъ/ь (-Ø/-’Ø) и распространении -овъ/евъ».В СРЯ «основной флексией Р.п. мн.ч. у сущ. м.р. является флексия -ов …и незначительная часть с нулевой флексией» (РГ-80). В словаре «Грамматическая правильность русской речи» показано количественное соотношение этих вариантов: 79,70% / 20, 30% [Грамматическая правильность русской речи, 125]
Обе грамматики (XII-XIII вв.), констатируя вариантность окончаний в Р.п. мн. ч., в то же время свидетельствуют о происшедшем изменении. На протяжении определенного отрезка времени (с XII-XIII вв. по ХХ в.) изменилось соотношение вариантов окончания Р.п. мн.ч.: увеличилось количество форм с -ов и одновременно сократилось количество форм с нулевой флексией. В процентом выражении это соотношение в ХХ в. – 79,70% против 20,30%, в XII-XIII вв. отмечается многочисленность случаев с -ов, но не преобладающий их характер. Сравнение двух синхронных срезов показало, что в промежутке между ними не только произошло изменение, но и определилась направленность этого изменения, или тенденция: -ов стремится стать основной флексией Р.п. мн.ч. (как утверждает РГ-80). Эта «тенденциозность» изменения в сторону увеличения случаев с -ов обнаруживается благодаря обозначению в обеих синхронических грамматиках количественного соотношения вариантов на каждом синхронном срезе. А что же рядовой носитель языка (не лингвист), не умеющий (и не могущий) оперировать материалом разных синхронных срезов, тем более 3-летний ребенок? Своей синхронической ошибкой, нарушением нормы, этого узаконенного установления, признанного обязательного правила, он, как думается, «отразил» свое осознание синхронического преобладания одной вариантной формы над другой, заложенного в предшествующие периоды истории языка, и тем самым невольно «отразил» диахроническую направленность, тенденцию изменения – в сторону преобладания флексии -ов. В рассмотренном выше случае результат речетворческой деятельности носителя языка оказался нулевым: форма не прижилась в языке, поскольку для парных существительных в Р.п. мн.ч. предпочтительна нулевая флексия. Со временем носитель языка овладеет нормой образования Р.п. мн.ч. существительного «глаз». И все же диахронически интересен именно этот его первоначальный речевой опыт. Воспроизводя по готовому, более распространенному образцу форму Р.п. мн.ч. (правда, с нарушением синхронической нормы), не обремененный специальными знаниями носитель языка, по сути дела, поддерживает (подхватывает), сохраняет во времени и продолжает линию, намеченную предшествующими поколениями. Говоря о синхроническом преломлении тенденции языкового изменения, мы воспользовались таким показателем, как количественное преобладание одного морфологического варианта над другим в синхронии. Однако, для того чтобы обнаружить тенденцию изменения, выявления только количественного соотношения вариантов на одном синхронном срезе явно недостаточно. Носитель языка должен синхронически видеть векторность этого количественного соотношения. Как кажется, диахроническая динамика изменения реализуется в синхронической динамике: в продуктивности-непродуктивности формообразовательных вариантов, в способности/неспособности служить образцом для формообразования новых слов. Продуктивность образования Р.п. мн.ч. для существительных м.р. с помощью флексии -ов подтверждают в СРЯ многочисленные непарные существительные, появившиеся недавно: ксероксов, дрожжеделов, битлов, радиотелефонов, рокеров, суперконтинентов и др. Динамизм количественного соотношения морфологических вариантов может не выявиться носителем языка синхронически. Показателен в этом плане следующий пример. В ходе изучения изменения общеизвестного фонетического чередования К/Ч (рука – ручной, река – речной, брак – брачный и др.) в морфонологическое при образовании прилагательных от существительных, оканчивающихся <к>, с помощью суффикса –н-, выяснилось, что в СРЯ существует вариантность: образование прилагательных с К//Ч и без него. По «Грамматическому словарю русского языка» А. А. Зализняка [5] соотношение вариантов такое: » 1600 случаев с К//Ч и » 20 случаев без этого чередования. В числе последних отмечают прилагательные гротескный, бурлескный (РГ-80) и прилагательные с историческими корнями «пуск» и «иск» [5]: пускиск
напускной выпускной спускной отпускной паровыпускной рыбопропускной водопропускнойрозыскной сыскной
Количественное преобладание в СРЯ прилагательных с К//Ч над словами, где это чередование отсутствует, а также постоянное пополнение словаря все новыми случаями с чередование К//Ч, бесспорно, свидетельствует об отражении в СРЯ определенной тенденции. Синхронически (ХХ в.), как отмечает РГ-80, эта мена согласных – норма, правило, почти не знающее исключений. А прилагательные без К//Ч квалифицируются как отклонение от нормы. Подобная синхроническая квалификация словообразовательной вариативности отражает фактическое положение дел. Лексическая исчерпанность случаев без К//Ч, а также позиционная отмеченность «К» (в сочетании СК) не выявляет синхронически векторности образований без К//Ч. Вряд ли рядовой носитель языка уже заметил данную вариативность из-за малочисленности случаев без К//Ч и их экзотичности (гротескный, бурлескный), но она объективно существует. Не является ли появление прилагательных без К//Ч рядом с прилагательными, в которых есть это чередование, началом противоположной тенденции? Этот вопрос может быть разрешен только диахронически – во времени. Для его прояснения необходимо выйти за пределы одного синхронного среза, соотнести языковые факты с состоянием их на других синхронных срезах, измерить их количественно и определить диахроническую динамику, векторность. Литература Аксенова С.С. Диахронические процессы в синхроническом преломлении: проблема «человеческого фактора». // Словарь, грамматика, текст в свете антропоцентрической лингвистики. – Иркутск, 2000. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М., 1969. Грамматическая правильность русской речи. – М., 1976. Древнерусская грамматика XII-XIII вв. – М., 1995. Зализняк А.А. Грамматический словарь русского языка. – М., 1977. Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М., 1975. Русская грамматика. Т. 1. – М., 1980.