Об этой статье мне рассказал мой старый приятель, который знает, что http://www.spbdrive.ru/truck_old_search.php очень крепкие и прочные, а главное – надежные. Проблема антропоцентричности, субъективности языка - одна из самых актуальных проблем в современной лингвистике - находится также в центре внимания других гуманитарных наук, в том числе - философии. Философское исследование субъективного фактора в языке имеет свои специфические черты: если цель лингвистики состоит в том, чтобы выяснить, как именно субъективность проявляется в значении языковых единиц, грамматических категорий и т. д., то для философии важно определить ту роль, которую играет субъективный фактор в осуществлении языком познавательной и коммуникативной функций. Философское исследование субъективного фактора в языке ведется уже довольно длительное время. Необходимо отметить, что и в лингвистике интерес к этой проблеме возник во многом благодаря исследованиям основоположника философии языка В. Гумбольдта. Таким образом, в философии по проблеме субъективности естественного языка получено уже немало ценных результатов, однако они отнюдь не могут считаться окончательными: например, до сих пор не ясно, обеспечивает ли субъективный фактор в языке успешное, эффективное общение или же, наоборот, приводит к так называемому коммуникативному провалу, т. е. непониманию коммуникантами значений высказываний друг друга. Такой вопрос, конечно, требует серьезного исследования, которое, естественно, не может быть осуществлено в рамках одной статьи, поэтому в данном случае, используя достижения философии и лингвистики по проблеме субъективности в языке, мы попытаемся лишь кратко изложить свой подход к решению этого вопроса. Совершенно очевидно, что анализ той роли, которую играет субъективный фактор в коммуникативном процессе, требует прежде всего выяснения, во-первых, того, что же вообще понимается под субъективностью языка, а, во-вторых, какие виды субъективности существуют в языке. Именно поэтому мы сочли целесообразным начать рассуждение с выяснения данных моментов. Итак, под субъективностью языка, языковых единиц, как правило, понимается эмоционально-оценочная, экспрессивная информация, которая содержится в значении языковых единиц, языковых конструкций и т.д. Часто такая информация противопоставляется «предметно-логическому, «объективному» содержанию языковых единиц» [4:5]. В значении большинства языковых элементов присутствуют оба упомянутых вида информации, однако при этом количественное соотношение объективной и субъективной информации может быть неодинаковым. Так, например, у одних элементов языка эмоционально-оценочные компоненты значения доминируют над предметно-логическими, а у других, наоборот, предметно-логические - над эмоционально-оценочными. Кроме того, сейчас в результате лингвистических исследований (в частности, А. Вежбицкой) стало ясно, что и предметно-логическая информация, заключенная в значении языковых единиц, может включать элементы субъективности, которая связана, как правило, с особым, свойственным той или иной нации взглядом на мир, способом членения ею объективной реальности. Этот момент также необходимо учитывать при определении того, что понимается под субъективностью в естественном языке. Наконец, определение понятия субъективности в естественном языке требует обратить внимание на возможность перехода субъективного в объективное и, наоборот, объективного в субъективное. Именно эту возможность имел в виду В. Гумбольдт, вводя в свои антиномии языка антиномию объективного и субъективного в языке, согласно которой, «являясь по отношению к познаваемому субъективным, язык по отношению к человеку объективен» и «язык мне принадлежит, потому что я воспроизвожу его моей собственною деятельностью; но так как я воспроизвожу его так, а не иначе потому, что так говорят и говорили все поколения, передававшие его друг другу до настоящего времени, то меня, очевидно, ограничивает самый язык. Но то, чем он ограничивает меня, давая известное направление моей деятельности, происходит в нем от общечеловеческой природы, которая принадлежит мне наравне со всеми, и потому чуждое мне в языке кажется мне таким только в известный момент моего индивидуального существования, а не по основному и истинному существу моей природы» [3:61]. Совершенно очевидно, что в данном случае речь идет не о переходе эмоционально-оценочных, экспрессивных компонентов значения языковых единиц в предметно-логические, как можно было бы предположить, а о чем-то другом. О чем же именно - будет более понятно, если упомянуть виды субъективности в языке, которых, как нам кажется, всего три: первый - это национальная субъективность, второй - социальная и третий - индивидуальная. Соответственно, национальная субъективность - это субъективные компоненты значения языковых единиц, свойственные той или иной нации, социальная - субъективные компоненты значения языковых единиц, свойственные тому или иному социальному классу, социальной группе, а индивидуальная - субъективные компоненты значения языковых единиц, свойственные тому или иному субъекту, индивиду. Понятно, что эмоционально-оценочные компоненты значения языковых единиц, свойственные нации, будут объективностью для нее, тогда как для нации, говорящей на другом языке, они будут субъективностью, точно так же, как и эмоционально-оценочные компоненты значения языковых единиц, свойственные тому или иному классу, той или социальной группе, будут объективностью для них, в то время как для другого класса, группы они будут субъективностью. Кроме того, согласно упомянутой антиномии субъективного и объективного в языке, в определенные моменты существования индивида национальное и социальное, т. е. объективное, в языке может стать для него субъективным, а свое собственное, индивидуальное означивание реальности - объективным, и наоборот. Выяснить, что это за определенные моменты, в чем их особенность, представляется необходимым для того, чтобы определить ту роль, которую играет субъективный фактор в языке в коммуникативном процессе. Б.А.Парахонский в статье «Практические рассуждения в процессе коммуникации», выделяя три основных уровня человеческих отношений, на наш взгляд, как раз и выявляет упомянутые моменты в существовании индивида: «Направления и конфигурации коммуникативных взаимодействий очерчиваются многообразием человеческих отношений, складывающихся в обществе на трех основных уровнях: в практике взаимодействия с вещами, общения с людьми как с личностями и в ситуациях обращения к культурным ценностям. Каждый из этих уровней задает определенный тип практического контекста, в котором действуют особые механизмы образования и трансформации значений...» [5:11]. Далее Б.А.Парахонский поясняет, что на уровне взаимодействий первого и второго типа, т. е. взаимодействия с вещами и общения с людьми как с личностями, индивид, как правило, склонен в большей мере ориентироваться на субъективное означивание реальности, тогда как в ситуациях обращения к культурным ценностям он ориентирован на национальное и социальное (объективное) означивание реальности. Все это позволяет говорить, что при взаимодействии с вещами и общении с людьми как с личностями на первый план, становясь в этом случае объективностью, выходит индивидуальная субъективность, а в ситуациях обращения к культурным ценностям - национальная и социальная. В реальном общении выделенные три уровня человеческих отношений очень часто совмещаются, и тогда задача общающихся состоит в том, чтобы определить, когда партнер по общению ориентирован на субъективное означивание реальности, а когда - на национальное и социальное. Таким образом, из всего сказанного следует, что само по себе наличие субъективного фактора в языке еще не является ни залогом эффективного, удачного общения, ни причиной коммуникативного провала. Знание общающимися субъективных нюансов в языке и их способность понять, когда и какие из них становятся наиболее значимыми для партнера по общению - вот что, по нашему мнению, определяет успех или неуспех общения. Однако, утверждая подобное, мы не можем не обратить внимания на традицию, существующую в истории философской мысли, согласно которой наличие субъективного фактора в языке неизбежно приводит к коммуникативному провалу. Эта позиция наиболее четко отражена в философии Нового времени, в трудах такого философа, как Ф. Бэкон. Ф. Бэкон в своих основных работах «Великое восстановление наук» и «Новый Органон», рассматривая «истинные» и «мнимые», «объективные» и «субъективные» компоненты человеческого знания, выделяет группу заблуждений человеческого ума, которые он называет идолами разума. Из них наиболее тягостными Ф. Бэкон считает идолы площади, о которых он пишет так: «Но тягостнее всех идолы площади, которые проникают в разум со словами и именами. ... Большая же часть слов имеет своим источником обычное мнение и разделяет вещи в границах, наиболее очевидных для разума толпы. Когда же более острый разум и более прилежное наблюдение хотят пересмотреть эти границы, чтобы они более соответствовали природе, слова становятся помехой. Отсюда и получается, что громкие и торжественные диспуты ученых часто превращаются в споры относительно имен и слов...» [1:25]. Таким образом, большинство слов естественного языка, имея своим источником обычное мнение, безнадежно субъективно, и поэтому использование таких слов не может способствовать эффективному общению. Однако здесь необходимо заметить, что Ф. Бэкон имеет в виду не обычное, обыденное, а научное общение. Среди проблем, над которыми размышлял философ, была и проблема совершенствования научного языка, в котором, считал Бэкон, нет места субъективности. Язык науки претендует на объективность, истинность отражаемой в нем информации. Истина, являясь результатом рационального познания, может быть только одна, субъективность же, имея своей основой в большей мере чувственное познание, утверждает множественность истины и поэтому делает бессмысленным научное общение. Напротив, обыденное общение и общение, которое имеет место в рамках художественного творчества, немыслимо без субъективного фактора в языке, именно он, этот фактор, делает подобное общение «живым». Из этого следует, что утверждение о том, что наличие субъективного фактора в языке само по себе еще не является ни залогом успешного, эффективного общения, ни причиной коммуникативного провала, справедливо лишь по отношению к обыденному языку и к языку художественной литературы, не являясь таковым по отношению к языку науки. Итак, выяснение той роли, которую играет субъективный фактор языка в коммуникативном процессе, показало, что ответить на вопрос, обеспечивает ли этот фактор успешное эффективное общение или, наоборот, приводит к коммуникативному провалу, однозначно невозможно. Если речь идет об обыденном языке или о языке художественной литературы, то успех или неуспех общения зависит от знания общающимися субъективных нюансов в языке и их способности понять, когда и какие из них становятся наиболее значимыми для партнера по общению, а не от самой наличности субъективного фактора в языке. Если же речь идет о языке науки, то ответ будет таким: наличие субъективного фактора в языке в лучшем случае затрудняет общение, а в худшем - приводит к коммуникативному провалу. Литература 1. Бэкон Ф. Сочинения. В 2 т. - М., 1977. Т.2. 2. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996. 3. Гумбольдт В. О различии организмов человеческого языка и о влиянии этого различия на умственное развитие человеческого рода. - СПб., 1859. 4. Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. - М., 1975. 5. Парахонский Б. А. Практические рассуждения в контексте коммуникации // Рациональность, рассуждение, коммуникация. - Киев, 1987.