| Четыре человека, которые сидели в креслах и разговаривали про восточные чудеса, вдруг все разом смолкли, испытывая одинаковое желание накинуть на плечи что-нибудь теплое. В комнате стало прохладно. И почему-то темно. То есть не совсем темно, В ней продолжал гореть свет, но лампы были смутно видны сквозь сгустившийся сумрак. Мишка поморгал глазами. — Надо сходить к окулисту, — встревожено сказал он. Он очень заботился о своем здоровье. — Какой-то мрак перед глазами. — И у меня, — хором сказали Лорка со Светой и Федя. Усиленно моргая глазами, они старались рассмотреть те предметы, которые стояли рядом. — Совсем зрение расстроилось, — пожаловался Мишка. — Теперь мне кажется, что пудинг блестит. — Не может быть, — возразила Света. — Там и блестеть нечему. — Правда, блестит, — заявила Лорка. Теперь и Свете начало казаться, что блестит. Она взяла блюдо в руки и потрогала пудинг. — Лед! — сказала она, растеряно, — это лед блестит. — Света, ты только не волнуйся, — вкрадчиво сказал Федя. — Поставь пудинг. Осторожненько. Это пройдет. — Конечно пройдет, — удивилась Света. — Лед растает. — Ты сядь, Света, сядь, — заботливо сказала Лорка, забирая у нее блюдо. — Да вы что, — догадалась Светка. — Думаете, я спятила? — Какое блюдо холодное, — дошло до Лорки. Она потрогала пудинг и побледнела. Он действительно был покрыт тонкой коркой льда. Причем лед твердел буквально под руками. — Какая добрая женщина, — сказал Хасан. — Она держит блюдо, чтобы нам было удобнее есть. Лорка опустила руки. Миша подхватил блюдо, и они с Федей по очереди стали тыкать в него пальцами, убеждаясь, что это и вправду лед. Ибрагим потихоньку подвигал рукой, потом подрыгал ногой. Убедившись, что его организм работает в обычном режиме, он воззрился на людей, которые по-прежнему почему-то не замечали их присутствия. Там были четыре чужих человека. Наверное, они тоже прошли переход. И потеряли там значительную часть своей одежды, потому что они были почти голые. И еще — что-то в этих людях было… они были разные. То есть их было двое и.. еще двое. И тут Ибрагим вспомнил. Те двое, у которых были небольшие холмики на груди, — они были другие. Они были женщины! Женщины оживленно размахивали руками. Рук, на взгляд Ибрагима, было многовато. Так же, как и ног. Они начинались где-то в районе обнаженного пупка и заканчивались довольно далеко от него. Потом Ибрагим нахмурился. Он подошел к женщинам и простер над ними руку. Остальные мужчины со страхом наблюдали за ним. — Кхм! — внушительно сказал он. — По-моему, — сказал Камар-аз-Заман со смесью страха и восхищения, — он хочет им что-то сказать. Унс аль-Вуджуд и Абу Юсуф, замерев, наблюдали за первым контактом с чужими. — Кха! — продолжил Ибрагим, слегка смущенный тем, что женщины не обратили на него никакого внимания. — Позор вам, распутницы. — Если бы напряжение упало, то телевизор бы хотя бы мигнул, — сказала Света, глядя мимо него. — Что? — не понял Ибрагим. Он вдруг вспомнил кое-что, о чем забыл совершенно давно. О том, что в каком-то далеком мире когда-то были женщины, и с женщинами все обстояло очень сложно. Они всегда вызывали некоторую озабоченность и волнение. Их надо было держать в строгости, иначе волнение усиливалось и телу становилось щекотно. — Вы не покрыли волосы! И ваши лица открыты перед посторонними мужчинами! Старец Али ибн-Бекар одобрительно закивал головой, поглаживая длинную седую бороду, а Камар-аз-Заман подозрительно смотрел на холмики на груди у женщин и о чем-то напряженно думал. —Ты хочешь сказать, — сказал Миша, — что у нас одновременно началась куриная слепота? Или коллективное помешательство? — Я хочу сказать, — сказала Лорка, — что мне хотелось бы знать, где колечко? — Ты спятила! — Если оно в пирамидке … — упорствовала Лорка,… — Немедленно покрой волосы! — грозно сказал Ибрагим. — Может, не надо… так хорошо, — запротестовал Камар-аз-Заман. — … то я готова признать, что я спятила. Спорим, его там нет. — И куда же оно, по-твоему, делось? — встревожилась Светка и схватила пирамидку. — Нету! — вскричала она, заглянув внутрь. У Ибрагима лопнуло терпение. Он строго взглянул на Камар-аз-Замана. Необходимо было привести в чувство нахалок, которые не обращали никакого внимания на речи старшего мужчины. Он решительно протянул руку и схватил Лорку за плечо. Вернее, попытался схватить. Потому что его рука прошла сквозь нее и сомкнулась в кулак. Мужчины смотрели во все глаза. — Она — джинн? — спросил Хасан у Джафара. — Неужели призрак? — ужаснулся Ибрагим. Лорка сморщилась и потерла плечо: — Что-то сквозняк… как зимой. — Я знаю! — осенило Федю. — Надо пойти к соседям и посмотреть, как у них работает электричество. — Правильно! — воскликнули Лорка и Миша хором. Они встали и пошли дверям. Все мужчины, кроме Камар-аз-Замана, пошли за ними следом. Камар-аз-Заман протянул руки к холмикам на Светкиной груди, почему-то уверенный, что не будет ею остановлен. Однако Света встала и решительно пошла на кухню. Не успевая семенить следом за ней, Камар-аз-Заман вышел за остальными. Лорка позвонила в дверь к соседям. — Тетя Нина! — сказала она. — У вас со светом все в порядке? Унс аль-Вуджуд и Абу Юсуф с любопытством смотрели из-за Лоркиной спины. — Да вроде… — оглянулась тетя Нина. Унс аль-Вуджуд и Абу Юсуф были уже у нее в квартире. — Только что нормально все было! — воскликнула тетя Нина, наблюдая, как ее квартира окутывается полумраком. — Так это не только у нас! — обрадовано воскликнула Лорка, и они с Мишей ушли. Унс аль-Вуджуд и Абу Юсуф еле успели выскользнуть из квартиры вслед за ними. Причем Унс аль-Вуджуд с удивлением заметил, что одна половина его тела вышла из квартиры через дверь, а вторая прошла сквозь стену. — Добрая женщина, — шепотом сказал он Абу Юсуфу, — кивая на тетю Нину. — Она нисколько не возражала, чтобы мы зашли в ее дом. — Ты думаешь, она нас заметила? — печально спросил Абу Юсуф, которому начало казаться, что вокруг него творятся странные вещи. Когда они вернулись в Лоркину квартиру, они застали весьма поучительную картину. Ибрагим стоял перед Светкой со сверкающими глазами, и вдохновенно рассказывал, как подобает молодой женщине вести себя в присутствии мужчин. Он кратко обрисовал историю нравов Древнего Востока, особо остановился на вопиющих случаях непослушания и неприличного поведения женщин, которые заканчивались позорной смертью последних от ножа мужчины, оскорбленного отсутствием нравственности в своей избраннице. Он как раз переходил к тем печальным нарушениям морали, которые заканчивались смертью непокорных женщин уже по решению совета старейшин. Вообще наказания женщин не отличались большим разнообразием. Похоже, что нож во всех случаях служил средством воспитания и поощрения нравственности, правда, уж слишком радикальным. Он способствовал воспитанию морали скорее в ближайшем окружении женщины, чем у нее самой, поскольку сама женщина больше уже никакого беспокойства никому не причиняла. Светка слушала, склонив голову. Она даже прикрыла теплой шалью оголенные плечи, и спустила волосы на лицо. При этом она сосредоточенно трясла пирамидку, пытаясь вернуть свое кольцо. — Этого не может быть, — проговорила она, прервав Ибрагима как раз в самой патетической части его речи. — Не могло же оно исчезнуть! Али ибн-Бекар, который сначала одобрительно внимал речи Ибрагима, немного встревожился. Он уже и раньше стал замечать, что движения губ этих четырех чужих не совпадали с теми словами, которые он слышал. Вот и сейчас, распутница сказала что-то короткое, а звучало это очень длинно. Причем звучало в его голове. Ибрагим растерялся. Он не привык, чтобы его прерывали столь непочтительным образом. К тому же замечание распутницы позволяло предположить, что она не совсем внимательно следила за наставлениями. В помещение вошли те двое чужих, которые куда-то из него выходили. — Ничего страшного! — радостно сказала Лорка, бросившись к Светке так стремительно, что она прошла сквозь оказавшегося на ее дороге Абу Юсуфа. — Во всем доме с электричеством проблемы. Абу Юсуф был ошеломлен. Он почувствовал, как по его телу прошла сладостная судорога. Женщина только что позволила ему слиться с ее телом, причем она распространяла вокруг себя сильные волны чего-то, очень томящего душу. Про себя он назвал это объятием, хотя в глубине души очень сомневался, что женщина собиралась его обнять. Если быть точным, он даже сомневался, заметила ли эта женщина его присутствие. Федя сидел на диване и листал Коран. — А холод тоже во всем доме? — спросил он и встал. При этом Коран упал на пол, и из пирамидки, которую Светка продолжала недоуменно трясти, тут же вылетело колечко. — Вот оно! — закричала она обрадовано. — Наверное, внутри застряло. — У тети Нины тоже холодно, — объяснила Лорка. — Вот это меня удивляет больше всего, — меланхолично заявил Федя, и вышел на балкон. На балконе было тепло. Стояла удушливая июльская жара, и поздний вечер не приносил никакого облегчения. Если, конечно, не зайти обратно в Лоркину квартиру. — Вот видите, — повел Федя рукой, — откуда в квартире холод? — Могильный холод! — уточнила Светка. — Это — твоя пирамидка! — догадался Миша. — Из нее же как раз холодом и тянет. Как из кондиционера. — Мы вырвались из заточения! — с облегчением сказал Али ибн-Бекар, глядя с балкона вниз. – Перед нами опять большой мир. — Очень большой, — печально согласился Унс аль-Вуджуд, оглядывая улицы. — И очень темный. Ибрагим хранил скорбное молчание. Он был очень рассержен. Абу Юсуф вглядывался в темные улицы. — Сколько здесь… Всего! — глубокомысленно заметил он, рассматривая дома, небольшие темные вытянутые коробочки и цилиндры, стоящие прямо на земле непонятно зачем, столбы с огромными яркими картинками между ними, и много-много Всего. Дома были неправдоподобно огромными. И в них было столько окон, как будто целью их обитателей было непременно смотреть на улицу каждый раз из нового окна. С другой стороны, на улицах стояли смехотворно маленькие блестящие домики странной формы, низенькие, с покатыми крышами и одним или двумя окнами с каждой стороны. Каждый из них стоял на черных пузатых колесах. Назначение их было непонятно, потому что в них невозможно было стоять даже подростку, не говоря уже о взрослом человеке. Али ибн-Бекар предположил, что они используются для наказаний. Унс аль-Вуджуд, глядя на колеса, заявил, что это телеги, но его подняли на смех, потому что любому здравомыслящему человеку было понятно, что из телеги должны торчать такие штуки, — голобли, сказал Абу Юсуф, постепенно вспоминая, — в которые можно запрягать тех, которые везут. — По–моему, — задумчиво сказал Али ибн-Бекар, — они называются «богобли». Все мужчины, стоя на балконе, притихли. В этом новом мире было гораздо больше предметов, чем они могли освоить. Мир был враждебен. Но пока он не проявлял своей враждебности открыто, Ибрагим, поостыв, соображал, как спуститься вниз с балкона, который находился на уровне третьего этажа. — Мы здесь в плену! — провозгласил он. — Переход не принес нам освобождения. Абу Юсуф придерживался другого мнения. Что-то подсказывало ему, что освобождение не составит большого труда. Он хотел было взобраться на перила балкона, но потом сообразил, что не стоило так утруждать себя. Выставив вперед ногу, он, как и ожидал, увидел, что она оказалась по ту сторону балкона. — Видите? — сказал он. — В этом мире предметы не причиняют нам вреда. Пойдемте. Ибрагим разомкнул уста. — А где дети? — спросил он. — Мы не можем уйти без них. Дети лежали, свернувшись на диване. — Солнце ушло с неба, — объяснили они. — Время спать. — Вы опять за свои глупости! — рассердились взрослые. — Что значит «спать»? Этого дети объяснить не смогли. Поэтому им пришлось встать и последовать за взрослыми на балкон. То, что они там увидели, их обрадовало. Особенно им понравилось смотреть, как Абу Юсуф плавно спускается по воздуху с балкона вниз. Он приземлился и встал на ноги. — Видите, как это просто? — позвал он снизу. — Спускайтесь! Ибрагиму и Али ибн-Бекару совсем не казалось, что это просто. Такие вещи всегда кажутся сложнее, когда смотришь на них с высоты третьего этажа. — Мы разобьемся, — сообщили они, свесившись с балкона вниз. — Я же не разбился, — объяснил Абу Юсуф, к которому уже присоединился Унс аль-Вуджуд. Хасан и Джафар тоже ступили вниз с балкона и с восторгом парили в воздухе. Ибрагиму и Али ибн-Бекару ничего не оставалось, как присоединиться. Оказавшись внизу, они огляделись. Вокруг них были дома и большие столбы с зелеными бесформенными грудами наверху. — Деревья! — сказал Хасан. — Конечно, деревья, — согласился Ибрагим. — Я и сам знал, что это деревья. — А еще бывает трава, — вспомнил Унс аль-Вуджуд, и повернулся, подставляя лицо и руки воздуху, который проходил сквозь него. — И еще ветер, — добавили они хором. Кое-что постепенно вспоминалось. Например, трава, ветер и деревья. Они немного поколебались, решая, в какую сторону идти, и двинулись прямо, к ближайшему фонарю, который зажегся с их приближением и стал освещать уютный дворик и маленький двухэтажный дом с башенкой и большим балкончиком. — Светло! – восхитился Ибрагим. — Там — свет. — Я знаю! – авторитетно сказал Али Ибн Бекар. — Это называется фонарь. Они должны торчать из стены. А этот растет прямо из земли. — Странно, почему нигде нет людей, — заметил Унс аль-Вуджуд. — При фонаре должен быть фонарщик. Интересно, как он успел убежать? Ведь он только что зажег фонарь. Все согласились, что это было странно. Фонарь зажегся на их глазах, а фонарщика с факелом никто не видел. Абу Юсуф оглянулся назад. — Много фонарей зажглось! — потрясенно сказал он. — И нигде нет ни одного фонарщика! — Мир чудес, — довольно сказал Джафар. — Хорошая вещь — Переход. Можно идти, куда хочешь. И заходить в любой дом. И есть Еду. — И летать по воздуху, — присоединился Хасан. — И здесь много места. — И нет Скалы, — сказал Камар-аз-Заман. — Мы больше не пойдем ее читать. Али ибн-Бекар немного задумался: — Тогда с неба может опуститься Палец, — предположил он. — Не думаю, — покачал головой Унс аль-Вуджуд. Они подошли вплотную к дому. Перед ним стояли две большие штуки на колесах, - длинные, черные и блестящие. Окошки этих непонятных сооружений были темными.
|
