В больничном коридоре тосковал молоденький милиционер и маялся из-за собственного чувства высокой ответственности. Это чувство не позволяло ему отойти от дверей молчановской палаты, и он просто кожей ощущал, что медсестра на своем сестринском посту пропадает зря. Ни к чему ей длинные ноги и узкая талия, если он не может их непосредственно одобрить и оценить. Не для того же они даны ей Богом, чтобы на них любовались не первой молодости пациенты в застиранных пижамах.
Однако он добросовестно шуганул приятелей Леонида, которые пришли, нагруженные соками и фруктами. Приятели повозмущались , но ушли, осознав вдруг значимость заурядной, в общем-то, Лениной фигуры, которую стал охранять персональный милиционер. Первыми ушли домой врачи, оставив медсестер выполнять оставленные ими назначения. Милиционер немного повеселел, потому что две медсестрички, нагруженные подносами с таблетками и шприцами, сновали мимо него по палатам. Потом ушли и они, оставив одну, не очень молодую и совсем неинтересную ночную медсестру. Милиционер долго смотрел на нее, потом глаза у него стали слипаться.
Он встряхнулся, пару раз прошелся поблизости от палаты и снова присел. Он сам не заметил, как задремал, но встрепенулся, услышав легкий звук шагов.
Пожилой медсестры на посту не было, зато со стороны лестницы шагала стройная фигурка в белом халате. Ее светлые волосы мило выглядывали из-под шапочки. Она несла маленький лоточек со шприцом. Милиционер поднялся, делая вид, будто он бодр и бдит.
— Привет! – сказала медсестра весело. – Тебя на ночь не подменили?
— Скоро должны подменить, - недоуменно ответил милиционер, не припоминая, чтобы он видел ее вечером. – Вы к Молчанову?
— К нему, - охотно кивнула головой медсестра. – Антибиотики надо каждые четыре часа колоть.
— Как так? – удивился милиционер. – А меня предупредили, что все назначения ему уже выполнили.
— Так это на вчера, - засмеялась медсестра. – А сейчас утро уже! Новый день начался. Милиционер смущенно посмотрел на большие круглые часы, висевшие над сестринским постом. Они показывали половину четвертого утра. Сознавая, что проспал больше трех часов, он покраснел, и сделал вид, что прекрасно понимает, что начинается новый больничный день и новые процедуры.
— Не спи на посту, - наставительно сказала медсестра, и вошла в палату, не забыв прикрыть на собой дверь.
Сон Лени всегда был неспокоен. Сейчас от постоянного лежания, у него началось что-то вроде бессонницы. Он довольно быстро задремывал, потому что был еще слаб, но просыпался от малейшего раздражителя. Сейчас его разбудила узенькая полоска света, которая быстро исчезла, и он услышал мягкие шаги. Уколов он боялся, но сестрички в отделении каждый раз подбадривали его, - мол, держись, недостреленный, - и он ждал, что медсестра его окликнет и попросит повернуться на бок. Он удивился, что медсестра подошла к нему безмолвно, явно стараясь ступать потише. Притворяясь, что спит, он почувствовал, что она так же молча наклоняется к нему. В палате было не совсем темно, потому что ночь была ясная, и в окно светила полная луна. Леня не совсем представлял себе, куда его собираются колоть, потому что на том самом месте, которое его в последнее время часто просили обнажить, он лежал.
Ему стало не по себе. И, чтобы разрядить обстановку, он громко сказал, не открывая глаз: «Привет!».
Медсестра подпрыгнула и непроизвольно ойкнула.
— Вам укол, больной, - неестественно веселым голосом сказала она и наклонилась к нему со шприцом.
— А спиртом протереть? – удивленно спросил Леня.
— Конечно, - ответила медсестра.
Милиционер в коридоре услышал, как в палате Молчанова упало что-то тяжелое, и потом раздалось неясное хриплое бормотанье. Он рывком открыл дверь, с трудом нашарил выключатель и замер: поперек Лениной кровати, беспомощно свесив голову к полу, лежала медсестра, продолжая сжимать шприц в руке. Леня смотрел на милиционера круглыми немигающими глазами, в которых плескался ужас.
— Что случилось? – по-бабьи ужаснулся милиционер, неловко стаскивая с Лени медсестру.
Леонид продолжал молчать. Милиционеру было очень неловко. Он сопел, зачем-то сказал «извините», и волоком потащил безжизненное тело из палаты.
Когда за ним закрылась дверь, Леня немного разжал пальцы, в которых он сжимал притащенный Иркой днем распылитель.
Пожилая медсестра, которая «на минутку» прилегла в ординаторской, проснулась оттого, что ее кто-то тряс за плечо. Она недовольно открыла глаза.
— Извините, — тихонько сказал милиционер. – Тут вашему персоналу плохо.
— Какому еще персоналу! — ворчливо ответила медсестра.
Но, кряхтя, поднялась, потому что подумала, что, может быть, прихватило сердце у врача, который дежурил один на все четыре отделения. Связываться с врачом себе дороже, поэтому она окончательно стряхнула с себя дремоту, и протерла глаза.
| 