Восприятие
жизни и действительности как игры издревле присуще человеческому сознанию. Уже
в представлении древних европейцев творение мира интерпретировалось как игра
бога Брахмы. Акт творения ассоциировался с игрой.
Язык (речь) тоже может
интерпретироваться как игра: "Дух, формирующий язык, всякий раз
перепрыгивает играючи с уровня материального на уровень мысли. За каждым
выражением абстрактного понятия прячется образ, метафора, а в каждой метафоре
скрыта игра слов. Так человечество все снова и снова творит свое
выражение бытия, рядом с миром природы – свой второй, измышленный мир".
Игрой в широком смысле можно
считать всякое поэтическое творчество. "Поэзия в своей первоначальной
функции как фактор ранней культуры рождается в игре и как игра. Это освященная
игра, но в своей священности эта игра все же постоянно остается на грани
необузданности, шутки, развлечения".
Во все времена поэты играли со
словом. Но если, например, в ХIХ веке тексты строились по принципу парадокса,
не нарушая при этом грамматических форм и структурных компонентов предложения
(Эдвард Лир, Льюис Кэрролл 5, Козьма Прутков и др.), то в начале ХХ века
игра со словом породила философию зауми (Велемир Хлебников, Игорь Северянин,
Алексей Крученых, Даниил Хармс) и язык абсурда.
В общую теорию игр
входят такие понятия, как спортивные игры, любовные игры, компьютерные игры,
общественные игры и понятие лингвистическая игра является одной из составляющих
этой теории.7
В лингвистике предметом
изучения языковая игра становится сравнительно недавно. На основе теории
ассоциативного потенциала слова Т.А.Гридина рассматривает операциональные
приемы и механизмы языковой игры и предлагает, вслед за Е.А.Земской,
классификацию "игрем", своеобразных: а) по форме; б) по содержанию;
в) по форме и содержанию. Основой этой классификации являются окказиональные
образования, представляющие собой не узуальные, не соответствующие общепринятому
употреблению лексические единицы.
Необходимо сразу оговорить, что
термином "окказионализм" мы будем пользоваться, наряду с другими
(неузуальные, авторские слова, авторские неологизмы), в силу его традиционности
и общепринятости в лингвистической литературе. Тем не менее, термин
"окказионализм", может быть, достаточно отражает характеристику
неузуального слова в спонтанной речи, но недостаточен при характеристике
поэтического авторского новообразования.
В данной работе
окказиональность рассматривается как одно из проявлений аномальных явлений,
имеющихся в языке.
Мы прежде всего обращаем
внимание на аномальные, отклоняющиеся от нормы, явления, события. В речевой
практике это ошибки, оговорки, иноязычная непонятная нам речь, акцент или дефекты
речи, а также различные окказиональные образования. Именно они помогают
осознать норму. Норма - система правил, нарушение которых вызывает
непосредственную реакцию, интерес.
Языковая игра строится по
принципу намеренного использования отклоняющихся от нормы и осознаваемых на
фоне системы и нормы явлений: "Языковая игра порождает иные, чем в узусе и
норме, средства выражения определенного содержания или объективирует новое
содержание при сохранении или изменении старой формы".11
Языковая игра, таким образом, размывает границу между "языком" и
"речью", точнее между кодифицированным литературным языком и
разговорной речью. Языковая игра "двунаправлена по отношению к языку и
речи".12 Она
вскрывает пограничные, парадоксальные случаи бытования (функционирования)
языкового знака. При описании формы слова Л.В.Щерба, в частности, писал:
"Здесь, как и везде в языке (в фонетике, в "грамматике" и в
словаре), надо помнить, что ясны лишь крайние случаи. Промежуточные же в самом
первоисточнике - в сознании говорящих - оказываются колеблющимися,
неопределенными. Однако это-то неясное и колеблющееся и должно больше всего
привлекать внимание лингвиста, так как здесь именно и подготовляются те факты,
которые потом фигурируют в исторических грамматиках, иначе говоря, так как
здесь мы присутствуем при эволюции языка".
В современной лингвистике при
"заведомо неправильном употреблении слов для выявления закономерностей и
правил функционирования языка" (Щерба), а также при изучении аномальных
(периферийных) явлений в языке все чаще используется понятие "языковой
эксперимент".
Н. Д. Арутюнова в своей статье
"Аномалии и язык" определяет "последовательность действия
отклонений от нормы, которая берет свое начало в области восприятия мира,
поставляющего данные для коммуникации, проходит через сферу общения, отлагается
в лексической, словообразовательной и синтаксической семантике и завершается в
словесном творчестве".15 Автор оперирует понятиями нормы и антинормы в
языке, рассматривает концептуальные поля для каждого из этих понятий.
Поле нормативности, например,
соотносится с концептами обыденности, ординарности, предсказуемости,
привычности и т. п. Поле антинормы имеет соответственно противоположные
значения. Исследователь также отмечает полезность аномальных явлений для
описания системы языка в целом. Прием остранения, которым так широко пользуются
в литературоведении для осознания и исследования нормативных явлений, в
лингвистике приобрел статус языковой игры, языкового эксперимента.
"Экспериментами над языком занимаются все: поэты, писатели, остряки и
лингвисты. Удачный эксперимент указывает на скрытые резервы языка, неудачный - на их пределы. Известно, сколь неоценимую услугу оказывают языковедам
отрицательные факты".
Ю.Д.Апресян в своей работе
"Языковые аномалии: типы и функции" дает классификацию языковых
аномалий и выделяет среди них намеренные авторские и экспериментальные. Так как
для данной работы именно эти типы языковых аномалий представляют наибольший
интерес, мы не будем останавливаться на других типах.
Авторские аномалии, как
отмечает автор, наиболее хорошо изучены. Они используются, прежде всего, как
выразительное средство, в частности, как средство языковой игры (к ним
относятся многие стилистические фигуры и приемы, включая метафору, оксюморон и
некоторые виды каламбуров). Автор статьи подчеркивает, что в стилистических
целях можно "совершить насилие практически над любым правилом языка, каким
бы строгим оно ни было".
Что касается экспериментальных
аномалий, которые используются в лингвистике, то по классификации Ю.Д.Апресяна
они-то и являются тем "насилием" над правилами языка, но создаются
намеренно с целью получения нового знания о языке.
В свете данной работы можно
обратить внимание на то, что в современной поэзии авторы сознательно или
бессознательно сочетают эти два типа аномальных явлений. Аномальные явления
используются ими не только как стилистический прием, но и как выявление скрытых
потенциальных возможностей языка.
Понятие "эксперимент"
(лат. experimentum) 'проба, опыт, доказательство – научно поставленный опыт,
наблюдение исследуемого явления в точно учитываемых условиях, позволяющих
следить за ходом явления и многократно воспроизводить его при повторении этих
условий' - можно соотнести с понятием "игра" по признаку
обязательности условий проведения и воспроизведения (повторяемости,
многократности). По определению, выведенному Й. Хейзингой 19, игра
обладает следующими признаками: игра свободна, значима, временно и
пространственно ограничена, повторяема (воспроизводима), подчинена определенным
условиям (правилам) и азартна. В современной культуре понятия игры и
эксперимента тесно переплетаются. Опыт, знание, полученные в результате
эксперимента, получают и в процессе игры (дети, например). Ребенок, играя,
экспериментирует, познает мир. Поэт также, играя, экспериментирует и познает
мир и язык.
