Текстовая деятельность включается в деятельность более высокого порядка, поэтому ее необходимо исследовать как элемент последней. Это положение в качестве методологического ориентира изучения языка - речи впервые было выдвинуто, очевидно, в кругу М.М.Бахтина (1929) и впослед­ствии востребовано теорией речевой деятельности, функци­ональной стилистикой, лингвопрагматикой, лингвосоциопси­хологией1.

В.Н.Волошинов писал: "Методологически обоснованный порядок изучения языка должен быть таков: 1) формы и типы речевого взаимо­действия в связи с конкретными условиями его; 2) формы отдельных высказы­ваний, отдельных речевых выступлений в тесной связи со взаимодей­ствием, элементами которого они являются, т.е. определяемые речевым взаимодействием жанры речевых выступлений в жизни и в идеологическом творчестве; 3) исходя отсюда, пересмотр форм языка в их обычной лин­гвистической трактовке” (1993: 105).

Речевое взаимодействие в научной сфере общения - это сложная, гетеро­генная деятельность, кристаллизующаяся в научно-речевом произведении. "Публикуемая рукопись, - отмечал известный культуролог и науковед М.К.Петров, - ... представляет собой синтез и репрезентацию результатов двух видов деятельности. С одной стороны, в ней принятым в дисциплине способом представлен результат поиска, а с другой - результат трансму­тационных усилий автора” (1991: 66). Трансмутацией М.К.Петров на­зывает передачу индивидом нового знания в общественное достояние: одна из сторон, индивид-новатор, "стремится передать другой стороне свой "вклад”, стремится объяснить его смысл, состав и ожидаемую пользу с опорой на элементы наличного, освоенного обществом знания...” (Петров 1992: 22). Иначе говоря, автор-ученый не только воплощает в тексте новую научную информацию,  но вместе с тем прилагает усилия к тому, чтобы она была одобрена читателем (Леонтьев 1974: 163) - оценена как новаторская, истинная, значимая - и в результате вошла в "актуальное поле” дисци­плинарного знания (Славгородская 1986: 116). Кроме того, иссле­дователь стремится облегчить восприятие и понимание последнего адре­сатом, в связи с чем решает задачи фатического характера (Войскунский 1977).

Естественно, что в синтетической структуре научной текстовой дея­тельности (имеем в виду прежде всего аспект продуцирования текста) указанные  виды действий - репрезентация результатов а) поисковых, б) трансмутационных и в) фатических усилий автора-ученого - неравнозначны. Главная линия авторского замысла связана здесь с объективацией результатов научного поиска, тогда как установки иного плана - на раскрытие научной значимости этих результатов, а также на оптимальное для читательского восприятия изложение нового знания, - при всей их важности, выступают в качестве вторичных. Не случайно исследователи, определяя понятие замысла научного текста, обычно имеют в виду прежде всего собственно познавател­ьную целеустановку. Ср.: "Первичный замысел научно-речевого произведения характеризуется наличием сознательной психологической установки на последовательную разработку определенной темы, проблемы, проблем­ного комплекса...” (Васильева 1990: 197).

Т.Котарбинский раскрывает суть отношений в едином комплексе разноплановых действий с помощью бытового примера: "Кроме главной цели, можно достичь в ... продукте труда большее либо меньшее количество побочных целей. Так, продавец цветочного магазина реализует главную цель, вручая покупателю златоцвет, розы, гвоздики. Но он может добавить веточку зелени, перевязать все это соответственно подобранной ленточкой, завернуть цветок в бумагу, сколоть ее края скрепкой. Все это продавец может выполнить вежливо и мило <...>  Нас интересует то, что независимо от главной цели объект был обработан также с точки зрения побочных целей, несущественных для главной цели (поскольку и без учета их это дело, как бы там ни было, нашло положительное разрешение)... Тем искусней обработан данный объект, чем больше дополнительных соображений учтено при его обработке” (1975: 108).

Используя терминологию Т.Котарбинского, мы можем сказать, что деятельность по созданию научного текста, имея главной целью репрезен­тацию результатов собственно познавательного процесса, осуществляется тем искусней, чем лучше автору удается реализовать обязательные для научного общения побочные цели - эксплицировать достоинства исследования, способствуя тем самым включению сообщаемой научной инфор­мации в корпус дисциплинарного знания, и обеспечить ясность изложения в широком смысле (композиционную четкость, активизацию внимания читателя, эксплицитность и др. - Троянская 1982: 77). Заметим, что продуци­рование научно-речевого произведения не исчерпывается указанными видами деятельности, но их, очевидно, можно считать основными.

Деятельностный подход к изучению текста (будь то анализ собственно процессов порождения речевого произведения или же исследование органи­зации произведения как результата текстовой деятельности) предполагает движение "от автора, его замыслов и предварительных условий общения к способам языкового воплощения” (Шмелева 1997: 91).

Прослеживая развертывание авторского замысла - сложно органи­зованного целостного комплекса разнохарактерных общих целеустановок - естественно опереться на базовые положения общепсихологической теории деятельности: "...конечная цель деятельности достигается в целом ряде действий...” (Рубинштейн 1989: 41), "...сколько-нибудь развернутая деятельность предполагает достижение ряда конкретных целей, из числа которых некоторые связаны между собой жесткой последовательностью. Иначе говоря, деятельность обычно осуществляется некоторой совокупностью действий, подчиняющихся частным целям, которые могут выделяться из общей цели (Леонтьев 1975: 105).

При этом нужно иметь в виду, что каждая из частных деятельностей (мотивированных подсистем действий), составляющих процесс проду­цирования текста, строится в соответствии с особыми правилами и характеризуется специфической организацией, причем данные подсистемы находятся в сложном взаимодействии. В идеале исследование должно охватить целостный комплекс этих динамических подсистем. Однако на начальной стадии анализа следует, очевидно, ограничить его задачи, сосре­до­точившись в основном на главной стороне развертывания авторского замысла - объективации в научно-речевом произведении собственно познавательного процесса (с учетом и коммуникативных интенций автора). Разработка данной проблематики оказалась плодотворной при изучении особенностей композиции и смысловой структуры научного "стилетекста” (Кожина 1992, Баженова 1987, Котюрова 1988, Лапп 1988 и др.). Остановимся на значимости изучения этого аспекта продуцирования текста для генологического исследования2.

Согласно М.М.Бахтину (1979), речевые жанры - это относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы выска­зываний (текстов), определяемые условиями и целями соответствующих областей человеческой деятельности. Жанровые формы воспроизводимы: единичные высказывания (тексты) при всей их индивидуальности и творческом характере продуцируются по относительно устойчивым композиционно-стилистическим моделям. Для говорящего индивидуума речевые жанры "имеют нормативное значение, не создаются им, а даны ему” (1979: 260). На чем основан этот сущностный признак жанров речи?

Известно, что человеческая деятельность представляет собой единство творческого и репродуктивного начал. "Деятельность всегда единична, "актова”, в каждом из своих актов она привязана к текущим условиям пространства и времени. Но деятельность и репродуктивна...” (Петров 1991: 33). "Программы деятельности, создаваемые в культуре, выступают по отношению к поведению отдельных индивидов как некоторые подлежащие освоению нормы” (Швырев 1984: 76). "Вне культуры, представляющей собой систему норм и смыслов, творчество безопорно, у него нет каких-либо опор для реализации. Но и культура вне творчества не отвечала бы собственному определению” (Давидович 1995: 92).

Вполне очевидно, что в жанрах речи отражаются обе указанные стороны культуры - творческий характер и вместе с тем воспроизводимость сформировавшихся в ней видов деятельности.

Научное, как и любое иное, творчество невозможно без опоры на нормы деятельности. Целостную систему этих норм (образцов, схем, моделей) образует сложившийся в эпоху Нового времени научный метод. Его обычно связывают с такими познавательными действиями, как осознание про­блемной ситуации; формулировка проблемы; ее разложение на несколько частичных и построение системы промежуточных задач; сбор и анализ реле­вант­ных данных, прежде всего с помощью наблюдений и экспериментов; поиск предпосылочных результатов; упорядочение, систематизация, синтез имеющихся данных, их интерпретация и объяснение; формулирование догадок, гипотез и пробных решений; их проверка, в частности путем сопоставления с экспериментальными данными, выявление и исправление ошибок; возврат к исходным данным и к самой проблеме с целью более глубокого ее понимания; поиск разрешающего фактора; получение искомого результата; его проверка, обоснование и оценка;  синтез промежуточных результатов в единую когнитивную систему; извлечение эпистемоло­гических уроков из осуществленного познавательного процесса и др. (Майданов 1983: 105-115). Таково общее представление о содержании и последовательности основных познавательных действий ученого. Между тем каждое из этих действий, в свою очередь, представлено сложной системой типовых операций, зачастую вариативных. Детализированному описанию различных этапов, фаз, стадий научно-познавательного процесса посвящена обширная науковедческая литература.

В связи с тем, что научный метод запечатлевается в открытом множестве исследований, объективируемых в текстах, причем каждый научный текст отражает лишь некоторый участок генетической структуры научного познания, можно выдвинуть гипотезу о типологической близости рече­вых произведений, реализующих один и тот же комплекс репродуктивных схем познавательного процесса, иначе, о жанрообразующей роли  познавательных моделей, схем, входящих в систему научного метода.

Мы предполагаем, далее, что иерархически организованная система целеустановок отражаемого в научно-речевом произведении участка познавательного процесса обусловливает тематическую макроструктуру и суперструктурную схему текста3, то есть  важнейшие его тематические и композиционные особенности, в то время как представленность типовых тематических структур относительно стабильным потенциалом языковых единиц и целых выражений (речевых стандартов) во многом определяет отбор лексических, фразеологических и грамматических средств языка, в чем выражается стилистический параметр текстообразования (ср. определение М.М.Бахтиным речевых жанров как относительно устойчивых  тематических, композиционных  и  стилистических  типов высказываний).

Специально оговорим, что различаются жанры, исторически признан­ные таковыми, и жанры теоретические. По справедливому замечанию Ст.Гайды, исторические жанры обязательно являются теоре­тическими, но обратный порядок не всегда верен (1986: 24). Думается, что приведенное бахтинское определение речевого жанра выражает теоретический концепт, не рассчитанный на охват всего многообразия исторических жанров, выделенных общественным языковым сознанием на основе самых разных сочетаний разноплановых свойств текстов. Действи­тельно, ни научная статья, ни монография не могут быть признаны типовым тематическим, композиционным и стилистическим единством. То же следует сказать о большинстве других исторических жанров указанной сферы общения (как, впрочем, и других сфер), например, о проспекте, диссертации, очерке, лекции и т.д.)4. Исходя из бахтинского определения речевого жанра как жанра теоретического, мы, следовательно, будем выделять и анализировать объекты, далеко не во всех случаях уже имеющие генологические названия.

Описание речевых жанров научного эмпирического текста предварим  характеристикой их экстралингвистической основы.