Об этой статье мне поведал мой товарищ, который использует в своей работе http://www.vis-dnepr.com/bynkernie_vesy.html, которые отлично служат для измерения, показывают качественный результат. Сегодня известно большое количество лингвистических работ по проблемам иронии [Варзонин 1994; Дементьев 1998; Ермакова 2005; Походня 1989; Прокофьев 1988 и др.]. Эти исследования направлены главным образом на определение иронии и выявление способов и средств ее выражения в различных языках. Несмотря на активный интерес лингвистов к данной проблематике, до сих пор остается нерешенным ряд актуальных вопросов. Один из них – соотношение иронии с близкими понятиями и категориями.

В качестве соотносимых с иронией категорий в работах авторов чаще других фигурируют ложь, заблуждение, шутка, при этом основными критериями их сопоставления служит фактор соответствия действительности и интенциональная направленность (см., например, [Grodziński 1989; Ермакова 2005]). Мы предпримем попытку соотнести иронию с феноменом недоверия и проанализировать основные способы их совместной актуализации в болгарском языке. Таким образом, в центре нашего анализа будет ответная реплика диалогического единства, актуализирующая недоверчиво-ироническое отношение говорящего к собеседнику или его информации.

Существует несколько возможностей лингвопрагматической интерпретации иронии и недоверия и их взаимосвязи[1]:

1) ирония и недоверие – это разные виды тональности («саркастично» и «недоверчиво»), т.е. разные эмоциональные обертоны общения, которые обеспечивают различную реализацию одних и тех же речевых актов или жанров [Багдасарян 2000];

2) ирония и недоверие – это прагмалингвистические виды или стили общения [Шейгал 2005: 204];

3) ирония и недоверие – это отличные друг от друга диалогические модальности: экзистенциальная, представляющая собой отношение участников коммуникации к теме разговора («иронично»), и качественная, отражающая качество отношений между партнерами («доверительно») [Сухих, Зеленская 1998: 42-45];

4) ирония и недоверие – это речевые акты, которые анализируются лингвистами отдельно друг от друга [Белякова, Савицкий 2001;  Приходько 1991 и др.].

Наиболее приемлемой нам представляется точка зрения С.А.Сухих и В.В.Зеленской, рассматривающих иронию и недоверие как разные типы диалогической модальности; остальные позиции мы считаем недостаточно аргументированными.

Ирония и недоверие как разные подсистемы диалогической модальности могут быть актуализированы в диалоге автономно и совместно. Проанализируем основные средства и способы их совместной актуализации в речи: лексические, логико-семантические, синтаксические и прагматические.

Лексические средства включают в свой состав иронические обращения и лексемы с узуальной иронической коннотацией.

В функции иронических обращений при недоверчивой коммуникативной позиции говорящего используются:

а) диминутивы с негатитивной коннотацией:

– Ти, господинчо, опитваш да ни разиграваш (Б.Крумов);

б) сочетание имени существительного с притяжательным местоимением:

– Къде е приятелят ти?

– У тях, копеленца…

– Къде е «у тях»? – попита по-старият …

– На «Ален мак» 4…

– На «Ален мак» 4, моето момче, има блок на полицията. Там живеем и ние двамата … (С.Николов);

в) гипервежливые формы наименования адресата: 

Мари. ... А сега, довърши сам чертежите и макета, господин именити архитекте (М.Бакалова).

Об ироническом оформлении обращения может также свидетельствовать совмещение взаимоисключающих форм наименования собеседника – фамильярной и вежливой:

Джемал. Две неща имам да те питам, господине!... Добре! Може и да си богат, да не са ти дотребвали пари. Но... багажа, господине, него защо не подири? (Г.Данаилов).

В качестве лексем с узуальной иронической коннотацией, как правило, используются гипертрофированные этикетные формулы и иронические эпитеты:

Лисицата (приятелски). … Ние с теб може също да спечелим от това.

Лъвицата (иронично). И какво можем да спечелим, ако бъдете така добра да ми разясните, Ваше Височество? (Д.Петрова).

Логико-семантические способы совместной актуализации иронии и недоверия мы представляем в виде риторических фигур – антифразиса и литоты, здесь же мы рассматриваем абсурдные аналогии.

Антифразис предполагает преобразование значения слова в противоположное буквальному. При выражении недоверия смысловой трансформации и антонимическому противопоставлению подвергается глагол доверия вярвам (глубинный смысл ‘не вярвам’):

– Да, какво, съмняваш ли се?

– За това, че ти се е допило? Вярвам ти, вярвам ти сто процента! (М.Моравски).

– Прости ме, мила, работа голяма имам. Нямам свободно време.

– Вярвам... – каза Любица. – От ден на ден работата се усилва... – гласът й трепереше нервно (Ив.Вазов).

При такой форме реагирования часто наблюдается нарушение причинно-следственных связей, совмещение несовместимых речеповеденческих актов (например, акта доверия и акта угрозы):

– Аз нищо не знам. Видях само бележка, че има среща с тебе. Нищо друго не ми е казал.

– Добре, – подозрително спокойно каза Бебо. – Вярвам ти. Затова ще умреш бързо.

Прагматическая литота, в свою очередь, предполагает убавление смыла предшествующего высказывания, минимизацию его коммуникативного смысла:

– Понякога на село стават много сложни и интересни престъпления.

 – Да, чувал съм… Малко татул в чая… Или по-често с вилата, та в корема… Съвсем с подръчни средства (П.Вежинов).

Под абсурдными аналогиями мы понимаем высказывания, которые функционируют в ответных репликах диалогического единства и реализуются в двучастных структурах, части которых семантически не согласованы и противоречат друг другу:

– Вярно е, че съм избран от народа! – натърти Едро.

– Щом ти си кмет, тогава аз съм циганин! (К.Петканов).

Основная цель таких высказываний – отрицание пропозиционального содержания предшедствующей реплики собеседника. Это отрицание имплицитно и иронично, поскольку подразумевается и предполагает логическую выводимость истинного смысла высказывания, противоположного исходному. Оно, как правило, детерминировано недоверием говорящего к излагаемой его речевым партнером информации:

Ниският. Чуйте ме, господине! Аз съм американски гражданин. Вярно, че съм българин, ама от десет години живея в Щатите и сега съм дошъл тук на почивка...

Портиерът. Я се виж само! Американски гражданин! Ти ако си американски гражданин, аз съм марсианец! (С.Кисьов).

В болгарском языке абсурдные аналогии функционируют в условных и сравнительных конструкциях.

Условные конструкции состоят из двух частей – основания и абсурдного следствия: Ако това е… аз съм трамвай (трамвай с гумени колела, трамвай с криле, трамвай в депо №…, трамвай  от депо «Червена поляна») и т.п. Основание вводится союзами ако, щом и содержит допущение неистинной, с точки зрения говорящего, пропозиции собеседника. Это обусловливает включение в его состав контекстуальной лексемы, которая была актуализирована говорящим ранее и вызвала недоверчивую реакцию его речевого партнера. Следствие, напротив, включает в свой состав окказиональную лексему, в качестве которой может выступать любое слово, несовместимое по значению с контекстуальной лексемой.

Условные конструкции с абсурдной аналогией не всегда имеют полную двучастную реализацию в диалоге. Это, например, характерно для реплик-подхватов, где основание опускается, а эксплицируется только следствие:

– Пиян си.

– Поет съм.

– Ъхъ, а аз съм Да Винчи (М.Моравски).

Сравнительные конструкции оформляются коррелятивной парой союзов толкова-колкото или только союзом колкото (нередко в сочетании с наречием точно) и имеют структуру, аналогичную структуре условных конструкций: первая часть вводит контекстуальную лексему и всегда препозитивна, вторая содержит окказиональную лексему:

– Напразно се вълнувате, благородието ви. Смъртният не може да причини никакво зло на безсмъртния! – Ти си безсмъртен, колкото гащите ми! – рекох (А.Гуляшки).

– От вас ще излязат парашутисти, колкото от мене професор (Е.Манов).

При диалогическом взаимодействии, как и в условных конструкциях, говорящий может эксплицировать только вторую часть высказывания: …колкото аз съм трамвай, … колкото аз съм Савската царица и др.

Синтаксические способы совместной актуализации иронии и недоверия представлены репликами-подхватами и риторическими вопросами с ложной пропозицией.

Реплики-подхваты – это ответные реакции, которые являются структурно-семантическим продолжением инициальной реплики. Реплики-подхваты с семантикой недоверия не обладают структурным многообразием. В результате анализа болгарских художественных текстов нами выделено три вида таких конструкций.

1. Реплики, дополняющие интонационно незаконченную или интонационно законченную реплику-стимул:

– Нещо се стопи в мен и...

– Потече ли?  (М.Моравски).

Говорящий может включать в состав реагирующей реплики дополнительные лексемы, которые поясняют или уточняют предложенную собеседником пропозицию, указывая на ее недостоверность, невозможность или алогичность (ако, или,  къде, обаче, например и др.).

2. Реплики, дополняющие или прерывающие речь собеседника с целью предоставления собственной версии развития событий, как правило, отвечающей типичной речеповеденческой реакции собеседника:

– Там е работата, че…

– Знам! – прекъсна го тя. – Дошъл е неочаквано някакъв роднина от провинцията… (П.Вежинов).

В качестве дополнительных компонентов здесь могут использоваться препозитивные лексемы, указывающие на эпистемический статус говорящего (знам, разбирам, вярвам и т.д.).

3. Реплики, предвосхищающие речь собеседника при отсутствии собственно инициальной реплики:

Джемал (с насмешка). От град Кюстендил?

Шатев. Да.

Джемал. И, разбира се, никого не познаваш в Солун, нямаш близки, нямаш приятели... (Г.Данаилов).

В состав этого вида подхватывания могут включаться лексемы, указывающие на видимую кооперативную направленность речи собеседника, но по сути являющиеся маркерами сомнения, уверенности говорящего в обратном (разбира се и др.)

Риторические вопросы с ложной пропозицией – это «квазивопросы» с заведомо неистинным пропозициональным содержанием, которые в результате синтаксической трансформации приобретают форму отрицательного высказывания.

Выбирая такую форму реагирования, говорящий может апеллировать к своему образу (Да ти приличам на телефонна кабинка?), к адресату, его личной жизни, психологическому и речеповеденческому состоянию (Баба ти госпожица ли е? Баба ти женена ли е? Баба ти мома ли е? Видял ли си змия да си покаже нозете? Да не си пил газиран мензис от бесна лисица? Зер и от върба чекаш да ти роди маслини?), общим истинам (Баба деда заборавя ли? Вълк слама яде ли? Вълкът куче става ли? Върба грозде ражда ли?) и др.

Прагматические способы предполагают использование «мнимых» речевых актов, форма которых противоречит их иллокутивной силе:

Хесус. И за теб ще е безопасно. Погрижили сме се.

Марта. Колко мило! И в какво се състои грижата? (Б.Дукова).

В этих случаях чаще других используется форма похвалы и мнимого согласия, которые при интерпретации преобразуются в акты отрицательной оценки – несогласия, упрека, порицания, возражения и др.:

Джемал. Параходната компания съобщи, че багажът на всички пътници е невредим.

Шатев. Но моят не, ефенди. В него имаше дванайсет килограма динамит. Сещаш ли се?

Джемал. Аферим, господине. Драго ми е да срещам доблестни мъже! Тогава остават формалностите. Как се именуваш... (Г.Данаилов).

Резюмируя сказанное, можно отметить, что ирония и недоверие представляют собой разные подсистемы диалогической модальности, которые в диалоге могут функционировать автономно и совместно. К основным средствам и способам их совместной актуализации в речи мы относим 1) лексические (иронические обращения и лексика с узуальной иронической коннотацией), 2) логико-семантические (антифразис, прагматическая литота, абсурдные аналогии), 3) синтаксические (реплики-подхваты, риторические вопросы с ложной пропозицией) и 4) прагматические («мнимые» речевые акты).