Он приготовился долго бегать по разным кабинетам, получая ордер, но заместитель директора по АХЧ Николай Петрович Свинин, внешность которого удивительно подходила к его фамилии, сразу протянул ему бумажку.
– Вселяйтесь, – благодушно сказал он, – квартира семь, счастливый номер. У вас мебель уже пришла?
Сергею потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что Свинин имел в виду прибытие мебели багажом. Свинин по-своему истолковал его молчание и поспешно сказал: – Ну, пока мы вам чего-нибудь соберем. У меня раскладушечка неплохая, так что пару дней перетерпите.
– Огромное спасибо, – от души сказал Сергей и отправился осматривать апартаменты. Апартаменты впечатляли. Преподавательский дом находился в двух шагах от института, прямо позади него. Он был небольшой, двухэтажный, обшитый потемневшими от времени досками. Правда, крыльцо было большое, под навесом. На второй этаж вела широкая деревянная лестница, выкрашенная светло-коричневой краской, со скрипучими ступеньками.
Направо и налево шел коридор, по три двери с одной стороны. Сергей полюбовался сундуками, деревянными санками и колясками, стоящими в коридоре, и толсто обитыми дверями: казалось, что на каждой двери была пухлая перина, обтянутая черным дерматином. Квартира номер семь была на втором этаже, в правом углу коридора.
Он вставил большой массивный ключ и открыл замок.
Из соседней квартиры тут же выглянул полный мужчина в коричневой полосатой пижаме. Его волосы были зачесаны назад, и большие залысины придавали ему солидный вид.
– Неужели молодое пополнение прибыло? – довольно сказал он, одергивая пижаму, что, на взгляд Сергея, было совершенно излишне – она так туго обтягивала его живот, что сидела на нем как приклеенная.
– Николай Васильевич Хворов, – представился он, поглаживая облысевший лоб и протягивая пухлую ладонь. – А мы вас заждались. Проводим занятия, можно сказать, за двоих.
– Скоро подключусь, – пообещал Сергей и, не входя в квартиру, оглядел ее.– А кто тут жил до меня?
– Враг народа, – опечалился Николай Васильевич. – С виду такой беспомощный, а оказался шпионом. Арестован за попытку отравить Баренцево море.
– Далековато отсюда до Баренцева моря, вы не находите? – изумился Сергей. Николай Васильевич сокрушенно вздохнул: – Не дремлют шпионы, не дремлют. Кто бы мог подумать. Его семья уехала от позора. Они собирались в спешке и мебель кое-какую оставили. Вам пригодится на первое время.
Сергей кивнул и вошел в квартиру, Он чуть не растянулся, споткнувшись о высокий порог. В углу комнаты стояла темная высокая дубовая тумбочка. Нижняя ее часть была закрыта дверцей, а в верхней было две открытые полочки, то есть частично открытые, потому что по бокам они были огорожены решетчатыми стенками.
– Крепкая вещь, – одобрительно заметил Николай Васильевич, который, оказывается, тихонько вошел следом. – Дубовая. Книги сможете поставить. Он не спускал взгляд с дипломата Сергея, ожидая, когда тот его раскроет. Сергей не стал его томить и, поставив дипломат на тумбочку, повернул несколько колесиков цифрового замка, которые издали замечательный щелкающий звук, поднял дверцу.
– Вот это да! – выдохнул сосед. – Это что же, такой замочек?
Сергей позволил ему поиграть с дипломатом. Николай Васильевич увлеченно покрутил колесики и спросил:
– Это что же, такие колесики? Сергей кивнул головой.
– А зачем?
– Это замок такой.
– А что же вам запирать-то?
– Шпионы не дремлют, – туманно ответил Сергей, вешая на гвоздь дубленку. Николаю Васильевичу пришлось опять округлить глаза.
– Это где же такие, в Москве продают? – спросил он, щупая галстук от Версаче и поедая глазами элегантный костюм.
– А? Да, в Москве, – рассеянно согласился Сергей и пошел в другую комнату. Вместо двери в проеме висели полотняные занавески, с краев которых свисали мохнатые шарики на веревочках. Посередине половинки занавески были перехвачены такой же веревочкой с шариками, приоткрывая вход. Вторая комната была поменьше, и, чтобы войти в нее, надо было тоже перешагнуть через порог. У окна стоял дубовый стол на высоких прямых ножках. Под столешницей было два маленьких выдвижных ящика.
– Вот и письменный стол, – обрадовался Николай Васильевич. – Только вам присесть не на что. Я вам сейчас табуреточку занесу. И на занятия пора. – Он озабоченно посмотрел на часы. – Ну, в общем, вы располагайтесь. А захотите вздремнуть… – добавил он, вынимая ключ из кармана пижамы…
– Что вы, что вы, – замахал руками Сергей. – А то смотрите, – не настаивая, заметил Николай Васильевич. – У вас тут даже диванчика нет.
– Все есть. В багаже, – заметил Сергей. Николай Васильевич взглянул на часы, спохватился, что у него через сорок минут начинается пара, и убежал.
Сергей сокрушенно вздохнул, предвидя нервный утомительный день. Он немного потоптался, собираясь с мыслями, и от нечего делать открыл ящики стола. В щели одного из них между днищем и стенкой застрял лист бумаги, вырванный из тетради в косую линейку. Сергей с любопытством вытащил его. Почерк был крупный и неровный, наверное, писал ребенок лет семи.
«Дарогой папачка, – было выведено нетвердой детской рукой. – Как ты жевеш в своей Камандеровке? Я жеву хорошо. Я скоро вырасту бальшой и тоже прейеду к тебе в тваю Камандеровку. А ище я дам Димке в нос. Он срезал нашу виревку для билья кагда мама развесила Олины пеленки и они пападали в лужу. Папа, а когда…» На этом письмо обрывалось.
– Ах ты, черт! – расстроился Сергей, поняв, что означала эта «Камандеровка», и подошел к окну.
– Ничего, ребята, – сказал он в пространство. – Еще пару месяцев продержаться как-нибудь, а там – конец «камандеровкам».
| 