Биолингвистика исследует язык, обращая внимание на его биологические особенности. Эти особенности могут быть обнаружены только в связи с изучением органов человеческого тела, которые участвуют в речевой деятельности. Сами по себе эти органы изучаются в биологии. Биолингвистика находится на стыке между лингвистикой и биологией. В ее задачу входит изучение биологических механизмов речевой деятельности. Эти механизмы базируются в трех органах – органах слуха, органах артикуляции и коре головного мозга. Изучению строения и функционирования этих органов и посвящены соответствующие разделы биолингвистики: биолингвистика слуха, биолингвистика произношения и био­лингвистика мозга. Рассмотрение биологических основ речевой деятельности проводится, как правило, в особых разделах фонетики. Это связано с деятельностью таких ученых, как О. Есперсен, Д. Джоунс,
В. А. Богородицкий, Л. В. Щерба и др. В учебниках по фонетике имеются разделы по биолингвистике у М. И. Матусевич (Современный русский язык. Фонетика. – М., 1976. – С. 16 – 27) и у Л. Р. Зиндера (Общая фонетика. – М.; 1979.—С. 83—110). Попытка построения биолингвистики как особой внешнелингвистической дисциплины была осуществлена Е. Леннебергом в книге Biological Foundation of Language (N. Y., 1967). См. также: Вартанян И. А. Звук – слух – мозг.—Л., 1981. Биолингвистика слуха. В человеческом ухе различают три основные части – наружное ухо, состоящее из ушной раковины и наружного слухового прохода; среднее ухо, в котором находятся молоточек, наковальня и стремя; внутреннее ухо, заполненное лимфатической жидкостью. Звуковые волны направляются от наружного уха к среднему через барабанную перепонку, которая защищает органы слуха от слишком громких звуков. В среднем ухе звуки передаются с помощью трех косточек, образно названных молоточком, наковальней и стременем. Из среднего уха звуковой сигнал поступает во внутреннее ухо, а затем – в слуховой центр головного мозга. В результате этого обеспечивается восприятие звуков. Биолингвистика произношения. Органы артикуляции подразделяются на вспомогательные и основные. К первым из них относятся легкие, бронхи, трахея. Назначение этих органов – направлять в основные органы артикуляции воздушную струю, необходимую для образования звуков. К основным органам произ­ношения относятся гортань, глотка, рот и нос. Гортань состоит из хрящей и голосовых связок. Назначение хрящей, приводимых в движение особыми мускулами, состоит в том, чтобы натягивать или расслаблять голосовые связки, представляющие собою две эластичные мышцы. При произношении глухих соглас­ных эти мышцы расслаблены, а при произношении гласных и звонких согласных они колеблются и тем самым становятся источником этих звуков. Назначение глотки – направлять воздушную струю в ротовую или носовую полость. Последняя участвует в образовании носовых звуков. Когда нёбная занавеска приподнимается, воздушная струя направляется в рот. Основную звукообразующую функцию во рту выполняет язык. Многообразие звуков, создаваемых говорящим, во многом зависит от того, что язык может продвигаться как по вертикали, так и по горизонтали. Биолингвистика мозга. Еще во второй половине XIX в.
К. Вернике и П. Брока обнаружили слуховой и произносительный центры в левом полушарии головного моигн. К. Вернике и
П. Брока в какой-то мере предвосхитили открытие, сделанное в 70-х годах нашего столетия, – открытие асимметрии мозга. Было обнаружено, что у правшей (у левшей – наоборот) левое полушарие имеет речевую специализацию, а правое – наглядно-образную. У ученых, как правило, более развито левое полушарие, а у художников – правое. Известно, что у кинорежиссера Сергея Эйзенштейна правое полушарие было намного больше левого (см. об этом книгу В. В. Иванова «Чет и нечет». – М., 1979). Если у человека нарушена деятельность правого полушария, он с трудом ориентируется в окружающей обстановке. Если же у него нарушена деятельность левого полушария, он страдает речевыми расстройствами (афазией). Афазия существует во множестве форм (они подробно описаны в книге А. Р. Лурия «Основные проблемы нейролингвистики» (М., 1975). Так, в этой книге описан больной, который мог схва­тывать значения отдельных слов, но путался в установ­лении значений различных синтаксических конструкций. «В ответ на просьбу сказать, что означает конструкция «брат отца» он беспомощно говорил: «Вот... брат... и отец... а вот как вместе?.. – не могу схватить...». Естественно, что различение обратимых конструкций «брат отца» и «отец брата» оставалось полностью недоступным больному, и в ответ на предложение сказать, чем они различаются, он повторял: «Отец брата... брат отца... и тут отец; и тут отец; и тут брат – и тут брат... не знаю, в чем разница» (Указ, соч. – С. 202). Существуют речевые нарушения, проявляющиеся в неспособности оперировать лексемами. Вот как, на­пример, афатики объясняют значения некоторых слов в этом случае: «Медуза – что-то родное, а что – я не знаю»; «Ледокол – это самолет нет бьет рыбу.»; «Бивень – не знаю... белый волк... медведь белый?..»; «Рассадник – это трава, наверное» (Указ. соч. – С. 195). Крайняя форма афазии, связанная с нарушением синтагматического мышления, выливается в речь, где полностью отсутствует ее синтаксико-морфологическая организация. «Так, передавая историю своего ранения, такие больные могли говорить: «Вот... фронт... солдаты... поход... солдаты... стрелять... вот... голова... рана... и госпиталь... и вот...» (Указ. соч. – С. 78). Мы видим, что такие больные владеют только первичной формой фразообразовательной деятельности – отбором лексем, тогда как вторичная и третичная формы этой деятельности, которые связаны с морфологизацией лексем и установлением синтаксических связей между ними, оказываются им недоступными.