Наряду с термином текст используется ряд других терминов, соотносимых непосредственно
со знаковым образованием: сообщение, высказывание, дискурс. Каждый из указанных терминов многозначен и каждый имеет
свою историю.
Опираясь на основные положения
когнитивно-дискурсивного подхода, мы считаем возможным трактовать дискурс в
качестве «речемыслительного процесса, объективированного в некотором множестве
текстов, обладающих общими для соответствующего типа текстов когнитивными
стратегиями порождения и понимания, имеющими согласующуюся с этими стратегиями
внутреннюю организацию и служащими для передачи и генерирования смысла, а также
для декодирования других текстов» [Олизько 2002: 15].
Одной из актуальных проблем исследования радиоречи
как разновидности устной публичной речи является изучение её с позиции
дискурсивной деятельности. Подразумевая под радиоречью, с одной стороны,
речевую деятельность, реализующуюся в радиоэфире, и, с другой стороны, её
результат – устно порождаемый текст (радиотекст), мы подчеркиваем, что её
(радиоречи) специфика определяется совмещением прагматических условий, как
свойственных дискурсивной деятельности в целом, так и характерных только для
данного типа дискурса. Вторая составляющая позволяет, с нашей точки зрения,
говорить о радиоречи (речевой деятельности) как об особом типе дискурсивной деятельности.
Если в рамках структуралистского подхода «язык
рассматривался как более или менее самодостаточный механизм, автономный как по
отношению к человеку, так и по отношению к внеязыковой реальности» [Кустова
2000: 85], то для современных лингвистических теорий характерны совсем иные
акценты. Их отличает стремление, с одной стороны, встроить язык в систему
других когнитивных механизмов человека, с другой – выявить «посредническую»
функцию языка между человеком и внеязыковой реальностью. В этом случае
определяющим является стремление показать, что язык и сам несёт отпечаток
человеческих способов освоения реальности и в то же время, будучи средством
концептуализации этой реальности, воплощением наивной (языковой) картины мира,
накладывает отпечаток на восприятие реальности человеком – восприятие «сквозь
призму языка» [см. Апресян 1995; Арутюнова 1999; Баранов 2003; Демьянков 1994,
2001; Кобозева 2000, 2001, 2003; Рахилина 2000].
Массовая коммуникация, являясь социально-значимой сферой
общественной речевой практики, на настоящий момент, по утверждению многих
ученых, представляет собой основной канал осуществления политического общения.
Таким образом, если принимать тематическую доминанту как ключевую,
представляется возможным обратиться к рассмотрению коммуникативно и
прагматически значимых аспектов политического дискурса в СМИ. В качестве
политического дискурса, вслед за Е.И.Шейгал, мы будем рассматривать любой
материал в рамках масс-медиа, в котором к сфере политики относится субъект,
адресат или содержание сообщения [Шейгал 2000: 26].
Рассмотрение дискурса / текста как одной из
константных характеристик любой номинативной единицы, а также утверждение за
последней когнитивно-дискурсивной природы (см. в [Кубрякова 1978,1981; Антипов 2001, 2002, 2005; Катышев
2001, 2005 и др.]) гипостазируют особое значение моделирования дискурсивных
аспектов применительно к сфере окказиональной деривации с опорой на выражаемые еë
формой способы языковой категоризации (в первую очередь – семантику и
прагматику). Наибольший
интерес в реализации деривационных потенций инновации в текстовом пространстве
представляет материал газетно-публицистического стиля, поскольку именно язык прессы характеризуется постоянным поиском нестандартных
средств изложения.
Адвербиальная система русского языка имеет сложную
многоуровневую организацию. Механизмы структурирования и функционирования этой
системы обусловливают, с одной стороны, внешнюю упорядоченность единиц, их формальный
и семантический параллелизм, с другой стороны – разнообразные проявления
диспропорциональности элементов системы как на поверхностном, так и на
глубинном уровне.
В настоящей работе анализируются виды моделей предложений
с компаративом, даётся их толкование с позиций так называемого «языкового знания».
Следует оговорить, что термин модель
предложения мы употребляем вслед за Г.А.Золотовой (см. [Золотова 2005: 124]).
Исследователь определяет модель как «минимально достаточное сочетание
взаимообусловленных синтаксических форм, образующее коммуникативную единицу с
определённым типовым значением» [Золотова 2005: 124]. Данное определение
требует пояснения. Модель здесь «живой образец, готовый к употреблению и наблюдаемый
в употреблении», рассматриваемый в «аналогическом ряду, образованном моделями,
состоящими из синтаксических форм того же типа и выражающими то же типовое
значение» [Золотова 2005: 125].
Несмотря на то что наполняемость модели глаголами в
императиве в квазисложносочиненных побудительных предложениях (квази-ССПобП)
представляет собой довольно частное явление, как, между прочим, и в любом
отдельно взятом коммуникативно-прагматическом типе сложносочиненного
предложения (ССП), оно все же вызывает определенный интерес, если не ограничиваться
только этим типом ССП, а рассматривать его всеобъемлюще, т.е. в
сложносочиненных побудительных предложениях (ССПобП), сложносочиненных
побудительно-повествовательных (ССПобПП) и сложносочиненных повествовательно-побудительных
предложениях (ССППобП), чтобы получить общую картину и на ее основе определить
закономерности в данном вопросе, если таковые имеются.
I.
О различии между Accomplishment-, Achievement- и Activity-предикациями
Сегодня не вызывает сомнения, что Вендлеровское различение между Accomplishment-, Achievement- и Activity-предикациями, относящееся к контролируемым
динамическим ситуациям, имеет для категории вида в русском языке фундаментальное
значение.
