Предметом психолингвистики является язык, рассматриваемый со стороны его психических особенностей. Психолингвистика занимает междисциплинарное положение по отношению к психологии и лингвистике. Поскольку она занимается исследованием проблем, связанных с психическими аспектами речевой деятельности говорящего или слушающего, мы можем выделить в ней два раздела – психолингвистику говорящего и психолингвистику слушающего. Истоки психолингвистики восходят в Европе к психологическому направлению в языкознании XIX в. Идейным вдохновителем этого направления стал выдающийся немецкий ученый Вильгельм фон Гумбольдт. Представители данного направления –
Г. Штайнталь, М. Лацарус, А. А. Потебня и др. – исходили из положения В. Гумбольдта, ставшего широко известным, что язык является не продуктом деятельности, а самой деятельностью. «Психологисты» стали рассматривать язык в динамике, в действии, как речевую деятельность, стремясь к выявлению психических механизмов этой деятельности. Но шли они к этому различными путями. Мы можем выделить в рамках данного направления две ветви – народно-психологическую и индивидуально-психологическую. К первой из них относятся Гейман Штайнталь и Мориц Лацарус, главным представителем другой является Александр Афанасьевич Потебня. Г. Штайнталь и М. Лацарус задумали создать новую науку, которую они назвали «психологией народов». Ее назначение они видели в исследовании психических особенностей того или иного народа. Вот как об этом писал М. Лацарус: «Психология народов должна быть обоснована как наука о народном духе, т. е. как учение об элементах и законах духовной жизни народа. Она должна психологически познать сущность народного духа и его деятельность. Она должна открыть законы, по которым протекает внутренняя духовная деятельность народа, проявляющаяся в жизни, искусстве, науке...» (Цит. по: Чикобава А. С. Проблема языка как предмета языкознания. – М., 1959. – С. 22). Словом, психология народов замышлялась ее основателями как наука о психическом своеобразии той или иной нации. А при чем же здесь язык? «Язык, – указывал М. Лацарус, – орган выявления духа, рычаг его развертывания... Если язык индивида является выражением и мерилом его индивидуального духа, то язык народа... является выражением и мерилом духа народа» (Там же, с. 23). Как видим, сам по себе язык основателей «психологии народов» не ин­тересовал. Они рассматривали его лишь как материал, служащий для исследования психических особенностей целого народа. Однако, обратившись к изучению ре­чевой деятельности, они, так сказать, застряли в ней. Тем самым они способствовали зарождению психо­лингвистики. Особенно много для зарождения психолингвистики сделал
А. А. Потебня. В книге «Мысль и язык» (1862) он не только затронул основные проблемы психолингвистики, но и сумел подойти ко многим из них с новых, оригинальных позиций. Отмечу здесь только две идеи А. А. Потебни. Они не утратили своего научного значения до сих пор. 1. Идея о существовании невербального (бессловесного, безъязыкового) мышления. А. А. Потебня так писал по этому поводу: «Не следует... забывать, что умение думать по-человечески, но без слов, дается только словом... Область языка далеко не совпадает с областью мысли. В средине человеческого развития мысль может быть связана со словом, но в начале – она, по-видимому, еще не доросла до него...» (Потебня А. А. Эстетика и поэтика. – М., 1976. – С. 68). В какой мере эта мысль актуальна? Все сходятся на том, что конкретно-образное мышление может осуществляться в невербальной форме, однако некоторые исследователи (например, В. 3. Панфилов) настаивают на том, что абстрактно-понятийное мышление невозможно без помощи внутренней речи. Очевидно, А. А. Потебня был прав, утверждая, что любой тип мышления может протекать и вне языка. 2. Идея об активном отношении языка к мышлению. «Я указываю начинающему говорить ребенку на круглый матовый колпак лампы и спрашиваю, – писал А. А. Потебня, – что это такое? Ребенок много раз видел эту вещь, но не обращал на нее внимания... На мой вопрос он отвечает: «Арбузик». Тут произошло познание посредством наименования» (Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 1 – 2. – М., 1958. – С. 17). Иначе говоря, наименование вещи стимулирует ее познание, поскольку ее имя заставляет обращать внимание на некоторые существенные признаки данной вещи. Тем самым речевая деятельность способствует развитию мыслительной деятельности. Книга А. А. Потебни, о которой идет речь, к сожалению, не получила достойного резонанса в науке, хотя в 20 – 30-х годах ее идеи развивал наш крупнейший психолог Л. С. Выготский (см. его книгу «Мышление и речь. – М., 1934). Современные представления о психических механизмах речевой деятельности связаны у нас с работами А. Р. Лурия,
А. А. Леонтьева, Ю. А. Сорокина, А. М. Шахнаровича, Е. Ф. Тарасова и др. Среди итоговых исследований по психолингвистике следует выделить сборник «Исследование речевого мышления в психолингвистике» (Под ред. Е. Ф. Тарасова. – М., 1985) и книгу Е. С. Кубряковой «Номинативный аспект речевой деятельности» (М., 1986). Для популяризации зарубежной психолингвистики и развития отечественной много сделал А. А. Леонтьев: см. его книги «Психолингвистика» (М., 1967), «Язык, речь, речевая деятельность» (М., 1969). Достижения западноевропейской и американской психолингвистики подытожены в книге Д. Слобина и
Д. Грин «Психолингвистика» (М., 1976) и в сборнике «Психолингвистика» (Под ред. А. М. Шахнаровича. – М., 1984). Психолингвистика говорящего изучает психические аспекты речевой деятельности говорящего. Эта деятельность может быть подразделена на три периода – период невербального (безъязыкового) мышления, пе­риод внутренней речи и период внешней речи. Рассмотрим вкратце каждый из этих периодов в отдельности. Период невербального мышления. Этот период заключается в первоначальном моделировании говорящим предмета речи, без помощи языка. О наличии этого периода в деятельности говорящего свидетельствовали такие разные люди, как А. Эйнштейн и Ф. М. Достоевский. Первый из них писал: «Слова языка, в той форме, в которой они пишутся или произносятся, не играют, как мне кажется, никакой роли в механизме моего мышления. Психические сущности, которые, по-видимому, служат элементами мысли, являются некими знаками или более или менее явными образами, которые могут «произвольно» воспроизво­диться и комбинироваться... Упомянутые элементы существуют для меня в визуальной, а некоторые в двигательной форме. Конвенциональные слова или иные знаки тщательно подыскиваются уже на второй стадии, после того, как эта ассоциативная игра, о которой я говорил, приобретает достаточно устойчивый характер... На этой стадии, когда возникают слова, они, во всяком случае, у меня, возникают в звуковой форме, но это происходит, как я уже говорил, только на второй стадии» (Слобин Д., Грин Д. Психолингвистика. – М., 1976. – С. 172—173). Ф. М. Достоевский называл невербальный период художественного моделирования «делом поэта», а периоды вербального воссоздания художественной действительности – «делом художника». Он писал: «Чтобы написать роман, надо запастись прежде всего одним или несколькими сильными впечатлениями, пережитыми сердцем автора действительно. В этом дело поэта. Из этого впечатления развивается тема, план, стройное целое. Тут дело уже художника...» (Литературное наследство. Т. 83. Неизданный Достоевский. – М., 1971. – С. 64). Известно, что Ф. М. Достоевский начал писать роман «Преступление и наказание» в исповедальной форме, от лица главного героя, однако в дальнейшем он стал описывать то же содержание от третьего лица. Это свидетельствует о том, что в сознании художника первоначально представлена модель будущего произведения, которая еще не оформлена с помощью слов. Иначе говоря, эта модель существует первоначально в чисто мыслительной форме. Только в дальнейшем она приобрела речевую форму. «Итак, – писал в связи с этим
Л. С. Выготский, – течение и движение мысли не совпадают прямо и непосредственно с развертыванием речи. Единицы мысли и единицы речи не совпадают. Один и другой процессы обнаруживают единство, но не тождество. Легче всего убедиться в этом в тех случаях, когда работа мысли оканчивается неудачно, когда оказывается, что мысль не пошла в слова, как говорил Достоевский, на деле мысль имеет особое строение и течение, переход от которой к строению и течению речи представляет большие трудности...» (Слобин Д., Грин Д. Указ. соч.– С. 171). Период внутренней речи. Внутренняя речь – это речь для себя. Ее назначение состоит в первичном речевом оформлении мыслительной формы предмета речи. Благодаря внутренней речи этот предмет приобретает для говорящего более отчетливую форму, чем он имеет в первый период деятельности говорящего. Иначе говоря, благодаря внутренней речи контуры мыслительного представления о предмете речи становятся более определенными, более ясными, более рельефными. В этом состоит познавательный эффект внутренней речи. Нельзя согласиться с немецким философом XIX в. Рудольфом Лотце, который писал: «Имя не дает ничего нового, никаких частностей предмета... нам только кажется, будто мы не вполне знаем известный предмет, свойства которого мы уже исследовали, если не знаем его имени» (Цит. по: Потебня А. А. Мысль и яаык. 2-е изд. – Харьков, 1892. – С. 124). Внутренняя речь, а затем и внешняя, способствует конкретизации первоначально абстрактного представления о предмете речи. Не случайно еще И. Аделунг (вторая половина XVIII в.) говорил о «проясняющей» роли языка по отношению к «темным представлениям». Развивая эту идею
И. Аделунга, В. Гумбольдт писал: «Человеку удается лучше и надежнее овладевать своими мысля­ми, облечь их в новые формы, сделать незаметными те оковы, которые налагает на быстроту и единство чистой мысли в своем движении вперед беспрестанно разделяющий и вновь объединяющий язык» (Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. – М., 1984. – С. 376). В этом состоит активная роль языка, взятого в его внутренне-речевой форме, по отношению к мышлению. По своему виду внутренняя речь существенно отличается от внешней. Поскольку внутренняя речь не направлена на слушающего, она является неупорядоченной и сокращенной. В некоторых случаях, когда человек начинает размышлять вслух, он материализует внутреннюю речь, но от этого она не становится внешней речью как таковой. По своей природе она остается внутренней. Ее главное своеобразие – аббревиатурность. Еще Л. С. Выготский пришел к выводу, что внутренняя речь состоит главным образом из сказуемых. А. Р. Лурия уточнил: «Тема сообщения... уже включена во внутреннюю речь и не нуждается в специальном обозначении. Остается лишь вторая семантическая функция внутренней речи – обозначение того, что именно следует сказать о данной теме, что нового следует прибавить, какое именно действие следует выполнить и т. п. Эта сторона речи фигурирует в лингвистике под термином «рема»...» (Лурия А. Р. Язык и сознание. – М., 1979. – С. 140). Иначе говоря, во внутренней речи главным образом фигурируют ремы, тогда как темы могут полностью отсутствовать. Более того, сокращению могут подвергаться (как бы проглатываться) и рематические элементы внутренней речи. Период внешней речи. Внешняя речь обычно, следует за внутренней речью. Это не значит, что последняя переводится в первую за счет материализации и развертывания внутриречевых аббревиатур. На самом деле внешняя речь достаточно автономна от внутренней. В определенных случаях внешняя речь предварительно планируется, что выражается прежде всего в продумывании последовательности данной формы речи. Кроме того, внешней речи, как правило, предшествует активизация двух видов правил – общекоммуникативных и стилистических. Общекоммуникативные правила распространяются на любые стилистические варианты текста, а стилистические, напротив, имеют отношение к определенным стилям языка. К числу важнейших общекоммуникативных правил относится осторожное отношение к своей речи. Это отношение нашло отражение во многих пословицах: 1. Молчание – золото. 2. Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. 3. Все беды от языка. 4. Будешь следить за языком, он охранит тебя, распустишь – предаст. 5. Лучше хорошо молчать, чем плохо говорить. И т. п. На выбор стилистического варианта текста влияют три фактора: а) сфера культуры, в рамках которой осуществляется общение (религиозная, научная, эстетическая, этическая, политическая и т. д.). С каждой из этих сфер связан соответственный стиль языка; б) обстановка, в которой происходит общение (аудитория, улица, дом, природа и т. п.); в) отношение говорящего к слушающему (его биофизическим, психическим и культурным особенностям). В центре внимания говорящего в процессе построения внешней речи как таковой находится предложение. А. И. Смирницкий писал: «Подлинным актом речи является предложение или цепь предложений. Именно поэтому предложение выделяется в качестве единицы речи, и при этом в качестве основной единицы речи. Что касается словосочетаний, то они представляют собой единицы особого порядка – единицы в строении речи, известные куски речи, но не речь как таковую» (Смирницкий А. И. Синтаксис английского языка. – М., 1957.— С. 50). Процесс создания предложения (фразы) называется фразообразованием. Он включает в себя три основные фазы – лексическую, морфологическую, синтаксическую. Первая из них состоит в отборе лексем для создаваемого предложения, вторая – в переводе лексем в словоформы и. третья – в установлении порядка слов и актуального членения в данном предложении.