Всякий жаргон существует, как правило, на базе разговорного языка данной страны. Собственно жаргонная лексика всегда со­ставляет часть словаря жаргона, хотя в некоторых жаргонах<487> ее процент может быть довольно высок, например, в условно-про­фессиональных жаргонах бродячих торговцев и ремесленников.

Условные языки ремесленников-отходников, торговцев и т. д. были широко распространены в царской России. Наибольшей из­вестностью среди них пользовались так называемые офени — кре­стьяне Вязниковского, Ковровского и частью Шуйского уездов Владимирской губернии, которые, торгуя разными мелочными товарами, ежегодно со своими подвижными лавочками-коробьями отправлялись во все концы России вплоть до самых отдаленных областей Сибири [64, 22].

Жаргоны деклассированных употребляются в сферах людей, принадлежащих к уголовному миру, обычно отбывающих срок наказания в тюрьмах, лагерях и т. п. или занимающихся пре­ступной деятельностью на свободе. Несмотря на наличие терри­ториальных разновидностей, этот жаргон обладает относительным единством. По своей специфике он резко отличается от группо­вых, или корпоративных, жаргонов. Поэтому есть основание рас­сматривать его отдельно.

Групповые, или корпоративные, жаргоны обычно возникают в группах людей, тесно между собою чем-нибудь связанных. Фор­мы связи могут быть самыми различными. Важно, чтобы эта связь каким-то образом объединяла людей, например, служба в армии, обучение в институте или школе, занятие туризмом, спортом, коллекционированием и т. п. Даже отъезд людей для работы на Крайний Север порождает особые жаргонные слова, например, моржовые или комариные — названия надбавки к зарплате в зоне Крайнего Севера5. Длительное пребывание людей на фронте во время Отечественной войны вызвало появление специфичес­ких жаргонных слов, например, сабантуй 'сильный артиллерий­ский обстрел', рама 'немецкий разведывательный самолет' и т. д. Жаргон возникает в среде людей, предающихся различным порокам, например, картежной игре, пьянству и т. п.

Каждый язык имеет не только территориальные различия. Неоднороден язык и в социальном отношении. В этом плане он варьирует в самых различных направлениях. Могут, например, су­ществовать возрастные особенности языка: речь ребенка будет всегда отличаться от речи взрослого, речь старшего поколения нередко отличается от речи младшего, есть языки, в которых язык женщин в области произношения в известной мере отличается от языка мужчин. Вариативность речи может зависеть от общеобра­зовательного уровня. Человек образованный говорит иначе, чем человек малообразованный. Известный отпечаток на речевые осо­бенности людей может накладывать род их занятий, круг инте­ресов и т. п. Принадлежность к определенному классу, социаль­ное происхождение, среда, в которой человек постоянно вращает­ся, также способствуют появлению некоторых речевых особенно­стей.

Выше уже говорилось о том, что первоначально диалект пред­ставлялся как замкнутая языковая единица, имеющая четкие гра­ницы. Постепенно по мере накопления и более углубленного изу­чения материала этот тезис начал подвергаться сомнению. Нача­ло этому скепсису положил Иоганн Шмидт, опубликовавший в 1872 г. работу «Die Verwandschaftsverhдltnisse der indogermanischen Sprachen», в которой была изложена известная теория волн. Подвергая резкой критике теорию родословного древа А. Шлейхера, И. Шмидт пытается доказать, что резких границ между от­дельными индоевропейскими языками нет, два граничащих между собой языка всегда обнаруживают некоторые только им свойст­венные черты [85, 26]. Известный теоретик младограмматической школы Герман Пауль также утверждал, что различные диалект­ные особенности образуют чрезвычайно сложную систему много­образно перекрещивающихся линий и что точное деление диалек­тов на группы и подгруппы невозможно [83, 238]. Позднее Г. Шухардт  [73, 122—140; 86, 32] и Г. Парис вообще приходят к отри­цанию диалектов. «В действительности диалектов не существу­ет, — заявляет Гастон Парис. — Народные говоры незаметными оттенками переходят друг в друга» [82, 434]. Укреплению этого взгляда в немалой мере способствовало опубликование «Лин<474>гвистического атласа Франции» Ж. Жильерона и Е. Эдмонда. Жильерон вообще предлагал отбросить понятие диалекта и изучению диалекта противопоставить изучение слова. «С точ­ки зрения Гастона Париса, Поля Мейера и их ученика Жилье­рона, все диалектные границы равноценны и представляют сеть беспорядочно перекрещивающихся линий, разграничивающих единичные фонетические и грамматические явления, по-разному представленные в разных словах, и столь же пестрые по своему распространению конкурирующие лексические синонимы» [33, 127]. В. М. Жирмунский справедливо замечает, что «правильный методический прием картографирования, принятый в современ­ных лингвистических атласах, превратился, в особенности у пред­ставителей французской лингвистической географии, в ошибочную научную теорию, приводящую к атомизации явлений диалекта, отраженных на языковой карте, к растворению единства языковой  территории в пестром хаосе перекрещивающихся границ отдельных слов» [33, 127].

Легкая проницаемость систем диалектов, возможность их сме­шения, отсутствие четких диалектных границ и разбросанность диалектных явлений еще не говорят о том, что диалектов вообще не существует. В определенных условиях диалектные различия мо­гут выступать более отчетливо и даже иметь более или менее опре­деленные территориальные границы. На типовой схеме языкового ландшафта зоны переходных говоров уже можно было заметить, что по направлению к основному ареалу, занимаемому каждым из диа­лектов, начинает уменьшаться степень смешения различных диа­лектных признаков, и определенные диалектные черты становятся как бы более устойчивыми. Предположим теперь, что мы имеем диалект, территориально изолированный от других диалектов, у которого связь с другими диалектами или очень слаба, или вовсе отсутствует. Таких диалектов можно найти немалое количество.