Любой языковый стиль может исследоваться на всех уровнях языка – начиная со звукового и кончая текстуальным. На всех уровнях языковые стили мо­гут и сравниваться. Мы попытаемся это показать на примере сравнения научного стиля языка с художественным на двух языковых уровнях – текстуальном и лексическом. Текстуальный уровень. Научный и художественный тексты противостоят друг другу прежде всего по степени субъективности. В научном тексте она меньше, а в художественном – больше. «Конечно, – пишет А. Н. Васильева, – в действительности субъект (т. е. автор научного текста.—В. Д.) обычно не может абстрагироваться от всех несущественных в плане науч­ной коммуникации черт своей личности, но принцип такого устранения является нормой (научного. – В. Д.) стиля» (Васильева А. Н. Курс лекций по стилистике русского языка. – М., 1976. – С. 22). В отличие от ученого писатель, напротив, «во всяком художествен­ном оформлении», по словам Н. Гартмана, «изобра­жает прежде всего самого себя» (Цит. по: Соко­лов А. Н. Теория стиля. – М., 1968. – С. 149). «Образ автора» В. В. Виноградов считал главным признаком стиля художественной речи. В подтверж­дение этому он приводил следующие слова Л. Н. Тол­стого: «Люди, мало чуткие к искусству, думают часто, что художественное произведение составляет одно целое, потому что в нем действуют одни и те же лица, потому что все построено на одной за­вязке или описывается жизнь одного человека. Это несправедливо. Это только так кажется поверхностно­му наблюдателю: цемент, который связывает всякое художественное произведение в одно целое и оттого производит иллюзию отражения жизни, есть не един­ство лиц и положений, а единство самобытного нрав­ственного отношения автора к предмету... Что бы ни изображал художник: святых, разбойников, царей, лакеев, – мы ищем и видим только душу самого художника» (Цит. по: Виноградов В. В. О теории художественной речи. – М., 1971. – С. 181). Степень присутствия автора и в художественном тексте может быть неодинаковой, хотя в любом случае художественный текст субъективнее научного. Это связано с тем, что художник воссоздает в своих произведениях не реальную, а художественную действительность. Художник, тем не менее, может создавать иллюзию своего полного отсутствия в своем произведении, иллюзию абсолютной объективности, беспристрастности по отношению к изображаемому. К написанию совершенно «объективного» романа стремился Н. Г. Чернышевский, замышляя роман «Перл создания». Он хотел (цитирую самого Н. Г. Черны­шевского) «написать роман чисто объективный, в котором не было бы никакого следа не только моих личных отношений,— даже никакого следа моих личных симпатий. В русской литературе нет ни одного такого романа. «Онегин», «Герой нашего времени» – вещи прямо субъективные; в «Мертвых душах» нет личного портрета автора или портретов его знакомых, но также внесены личные симпатия автора, в них-то и сила впечатления, производимая этим романом. Мои действующие лица очень различны по вы­ражению... Думайте о каждом лице, как хотите: каждое говорит за себя: «на вашей стороне полное право», – судите об этих сталкивающихся притязаниях. Я не сужу. Эти лица хвалят друг друга, порицают друг друга, – мне нет дела до этого» (Цит. по: Вино­градов В. В. Язык художественной литературы. – М., 1958. – С. 142). Н. Г. Чернышевский не реализовал свой замысел, однако подобный тип романа сумел создать Ф. М. Достоевский. Он создал полифонический (диалогический) тип романа. В отличие от монофонического (монологического) романа данный тип романа позволяет свести до минимума степень авторского присутствия в художественном тексте. Лексический уровень. Первое: научное слово абстрактнее художественного. Это связано с тем, что наука главным образом типизирует за счет абстракций от индивидуальных признаков исследуемых объектов, тогда как художник типизирует помощью указания на индивидуальные особенности изображаемых явлений. Так, в биологии речь идет не о конкретных растениях или животных, а об их видах. А в художественных произведениях изображаются конкретные герои, конкретные обстоятельства. Только некоторым людям выпадает честь стать предметом научного исследования не только со стороны их видовых особенностей, но и со стороны их индивидуальных черт (сюда относятся различные исторические личности). Второе: в научном тексте реже, чем в художественном, используются слова в переносном значении. Иначе говоря, метафор и метонимий в художествен­ных произведениях употребляется намного больше, чем в научных исследованиях. Для подтверждения этого приведу лишь один отрывок из стихотворения А. С. Пушкина, в котором нет ни одной строчки без метафоры: И забываю мир – и в сладкой тишине Я сладко усыплен моим воображеньем, И пробуждается поэзия во мне: Душа стесняется лирическим волненьем, Трепещет и звучит, и ищет, как во сне, Излиться наконец свободным проявленьем – И тут ко мне идет незримый рой гостей, Знакомцы давние, плоды мечты моей. А если взять наудалую отрывок из научного текста и проверить, много ли там метафор? «Центральной категорией стилевой индивидуализации художественного текста является «образ автора» – центр художественного произведения, выражающий отношение автора к событиям, составляющим содержание текста, к идейному содержанию текста и проявляющийся в композиционном строении произведения, выборе языковых средств в соответствии с эстетическими кано­нами художественного текста» (Ю. В. Рождественский). Много ли здесь метафор? Вопрос риторический. Никакого сравнения с художественной речью в этом отношении быть не может. Более того, в художественных текстах мы часто встречаемся с индивидуально-авторскими, окказиональными, метафорами, тогда как в научных исследованиях они употребляются крайне редко. В научных метафорах связь с прямым значением обычно полностью утрачивается, в результате чего слова с переносным значением становятся деэтимологизированными. Так, мы уже не осознаем переносность таких лингвистических терминов, как «глухой звук», «мягкий знак», или таких биологических терминов, как «хрусталик глаза», «стенки сосудов» и т. п. Третье: отличие художественного стиля языка от научного состоит также и в том, что в этих стилях представлены разные виды специальной лексики. В художественной речи используются поэтизмы, а в научной – термины. Разумеется, в определенных случаях и писатели вводят в свои произведения те или иные термины, однако это делается не с научными, а с художественными намерениями. Можно сказать, что термины под пером писателя или поэта охудожествляются, т. е. начинают выполнять не научные, художественные задачи. Мы имеем дело здесь со стилистической транспозицией – когда стилистические средства одного рода используются в функции другого. Так, в «Спутниках» В. Пановой использовано 50 медицинских терминов (ампутация, наркоз, процедура и т. п.). Их цель – воссоздать соответственную атмосферу в данном произведении, но не более того. Поэтические слова могут иногда употребляться в научных текстах, однако в них они явно утрачивают свою художественную прелесть. Так, если поэтизмы «перси» и «ланиты» перенести в учебник старославянского языка, то они обесцветятся как поэтические слова, зато в контексте художественного произведения их поэтичность не вызывает сомнений. Возьмите, например, пушкинское: «...и перси, полные томленья», «Дианы грудь, ланиты Флоры прелестны, милые друзья, но ножка милой Терпсихоры прелестней чем-то для меня». 20. ЛИНГВОТЕХНИКА.
ТИПОЛОГИЯ ТЕХНИЧЕСКИ ОПОСРЕДОВАННОЙ РЕЧИ Лингвотехника изучает вопросы, связанные с отношением техники к языку. Дело в том, что в достаточно большом числе случаев речевое общение опосредуется теми или иными техническими средствами. В качестве таких средств могут использоваться ручки и авторучки, телефоны и магнитофоны, проигрыватели и телевизоры. В задачу лингвотехники входит систематизация и описание различных вариантов языка, связанных с использованием тех или иных технических средств. Эти варианты могут быть названы техническими. Совокупность же этих вариантов составляет техническую структуру языка. Как единая наука лингвотехника в настоящее время лишь формируется. Первая попытка системного изложения лингвотехники предпринята Ю.В.Рождественским в книге «Введение в общую филологию» (М., 1979). Что же касается изучения отдельных технических вариантов языка, то такое изучение велось многими исследователями. Так, изучению письменной речи посвящены книги С.А.Рейсера «Палеография и текстология Нового времени» (М., 1970) и И.Фридриха «История письма» (М., 1979). Еще раньше вышла книга В.А.Истрина «Развитие письма» (М., 1961). История книжной письменности описана в работе И.Е.Баренбаума «История книги» (М., 1984). В сборнике статей московских авторов «Предмет семиотики» (под ред. М.В.Алексеева. - М., 1975) вы можете найти описание различных вариантов устной технически опосредованной речи. Техническая структура современных языков может быть представлена следующим образом: ТЕХНИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ЯЗЫКА УСТНАЯ ТЕХНИЧЕСКИ
ОПОСРЕДОВАННАЯ СЛОВЕСНОСТЬ ТЕЛЕФОН- РАДИО- ГРАММО- МАГНИТО- КИНО- ТЕЛЕ- НАЯ РЕЧЬ ФОННАЯ ФОННАЯ РЕЧЬ РЕЧЬ ПИСЬМЕННАЯ СЛОВЕСНОСТЬ РУКОПИСНАЯ ПЕЧАТНАЯ — ЭПИГРАФИЧЕСКАЯ НУМИЗМАТИЧЕСКАЯ— — ПАЛЕОГРАФИЧЕСКАЯ СФРАГИСТИЧЕСКАЯ — — ТЕЛЕГРАФИЧЕСКАЯ — ТИПОГРАФИЧЕСКАЯ МАШИНОПИСНАЯ КОМПЬЮТЕРНАЯ Техническая речь существует в устной и письменной формах. В устную технически опосредованную словесность входят прежде всего четыре разновидности – телефонная, радиотрансляционная, граммофонная и магнитофонная. Сюда же примыкает кино- и телеречь, однако данные виды речи имеют отношение и к письменной речи, поскольку в кино и на телевидении используется также и письмо. Письменная словесность подразделяется на рукописную и печатную. Каждая из них состоит из нескольких разновидностей. Рукописная словесность подразделяется на эпиграфическую и палеографическую. Разница между ними состоит в том, что первая осуществляется на неписчих материалах, а другая – на писчих. В печатную речь входит шесть видов технической словесности – нумизматическая (на монетах), сфрагистическая (на печатях), типографическая, телеграфическая, машинописная и компьютерная. С каждым из указанных видов технической речи связан соответственный раздел лингвотехники. По новейшим научным данным эпиграфическая словесность появилась у древних шумеров еще в IV— III тысячелетиях до н. э. Шумеры создали клинописное письмо. Несколько позднее в древнем Египте было создано иероглифическое письмо. Самым древним па­мятником египетской эпиграфики является Па-лермский камень. На нем описаны события I по­ловины III тысячелетия до н. э. «Плита была с обеих сторон разграфлена как бухгалтерская ведомость. Прежде всего обе стороны плиты были разделены на несколько продольных полос – ярусов, или рядов, между которыми были оставлены равные промежутки (так сказать, «междурядья»). Каждый ряд был разделен вертикальными линиями на прямоугольники, в которые записывались данные» (Хрестоматия по истории древнего Востока. – М., 1963. – С. 15). Текст данного памятника приведен в упомянутой хрестоматии на стр. 16—24. Вот фрагмент из этого текста (расшифровка древнеегипетской иероглифики была осуществлена еще в 1822 г. французским ученым Ф. Шампильоном): В царствование царя Снефру: «(Рождение) двух детей царя. Постройка из дерева меру (сорт хвойного растения.—В. Д.) – судна «Слава Обеих Земель» в 100 локтей и 60 царских ладей о 16 (веслах?)... Приведение 7 000 пленных, 200 000 (голов) крупного и мелкого скота» (Там же. – С. 19). Египетская эпиграфика осуществлялась не только на камнях, но также и на стенах храмов, гробниц и т. п. неписчих материалах. В качестве такого материала у древних китайцев использовались панцири черепах и кости животных. Эпиграфические надписи широко используются и сейчас. «Сфера современной эпиграфики, – пишет Ю. В. Рождественский, – чрезвычайно многообразна, – это таблицы с указанием остановок транспорта, надписи, регулирующие движение транспорта и пешеходов, вывески с названием учреждений, предприятий, магазинов и т. д. В домах практически все предметы быта помечены теми или иными товарными знаками, содержащими надписи; вся производственная и бытовая техника несет на себе над­писи и схемы, содержащие описания конструкций и правил пользования этой техникой» (Рождественский Ю. В. Введение в общую филологию. – М., 1979.– С. 52). Палеографическая словесность осуществляется на материалах, которые специально создаются для письма и с помощью тех или иных орудий ручного письма. В качестве писчих материалов использовались грифельные доски, восковые таблицы, береста, папирус, пергамент и т. д. Бумага была изобретена китайцами во II в. В качестве орудий письма использовались церы, металлические писалы, тростниковые калямы, птичьи перья, ручки и т. д. Благодаря палеографической письменности до нашего времени дошли бесценные памятники древней литературы. Главными очагами рукописной литературы стали страны Востока (Иран, Индия, Китай) и Средиземноморья (Греция, Рим и т. д.). Древнейшим памятником религиозной письменности Ирана является «Авеста». Она была записана Зороастром (Заратустрой) в VI в. до н. э. «Авеста» – основа зороастризма (авестизма, маздаизма, огнепоклонства). В этой религии четко проводится граница между добром и злом. Верховным Богом добра является АхураМазда (Ормузд), а Богом зла – Ангра-Майнью (Ариман). Все доброе в мире связывалось с Ормуздом, а злое – с Ариманом. Так, покойники считались порождением зла, поэтому их не хоронили, а бросали на съедение животным. Древнейшим памятником рукописной литературы Индии являются «Веды». Это основа индуизма, который был оформлен письменно к VI в. до н. э. Он включает индуистскую мифологию («Ригведу» и «Самоведу») и индуистскую обрядологию («Яджурведу» и «Атхарваведу»). «Веды» служили источником для за­рождения древнеиндийской научной и художественной литературы. Одной из философских школ в Индии была Йога, создателем которой считается Гаутама (Будда). Его личность в дальнейшем обожествили. Его учение, вместе с тем, представляет собою главным образом глубокую этическую теорию. Об этой теории можно судить по «Дхаммападе» – одной из частей буддийского канона – «Трипитаки» (Трех корзин). Вот некоторые высказывания Будды из «Дхаммапады»: 1. «Старо это присловье, о Атула, и в ходу оно не только в наше время: они порицают сидящего спокойно, они порицают многоречивого, и того, кто говорит в меру, порицают они». 2. «Если странствующий не встретит подобного себе или лучшего, пусть укрепится он в одиночестве: с глупцами не бывает дружбы». 3. «И не было, и не будет, и теперь нет человека, который достоин только порицаний или только по­хвалы». 4. «Сдержанность зрения – хороша. Сдержанность слуха – хороша. Сдержанность обоняния – хороша. Сдержанность языка – хороша. Сдержанность тела – хороша. Сдержанность мысли – хороша. Сдержанность во всем хороша». 5. «Я называю брахманом того, кто среди взволнованных остается невзволнованным, среди подымающих палку – спокойным, среди привязанных к миру – свободным от привязанностей». 6. «Но трудно жить тому, кто скромен, кто всегда ищет чистое, кто беспристрастен, хладнокровен, прозорлив, чья жизнь чиста». Древнюю китайскую рукописную литературу принято делить на доконфуцианскую («И-цзин» – Книга перемен, «Ши-цзин» – Книга песен и др.) и конфуцианскую, основу которой составляют высказывания Конфуция («Учитесь так, будто вы боитесь потерять знания». «Не делай людям того, чего не желаешь себе». «Я часто целые дни не ем и целые ночи не сплю, – все думаю. Но от этого нет пользы. Лучше учиться». «Осторожный человек редко ошибается»). Широкой известностью пользуется древнегреческая рукописная художественная и философская литература. Среди философских школ древней Греции выделяют ионийцев (Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена, Гераклита), пифагорейцев (Пифагора, Алкмеона, Филолая), элейцев (Парменида, Зенона, Эмпедокла, Анаксагора), софистов (Протагора, Левкиппа, Демокрита), Платона, Аристотеля и стоиков (Клеанфа, Хрисиппа). К древнейшим техническим вариантам языка относятся надписи на монетах, изучаемые нумизматикой, и надписи на печатях, изучаемые сфрагистикой. Последние используются с целью подтверждения подлинности того или иного документа, а первые указывают на меру стоимости, дату и место изготовления той или иной монеты. Среди оставшихся разновидностей печатной речи центральное положение занимает типографическая словесность, поскольку от нее производны телеграфическая и машинописная речь. Если с созданием эпиграфической и палеографической словесности связана первая лингвотехническая революция, то с развитием типографической словесности – вторая лингвотехническая революция. Последняя произошла благодаря изобретению печатного станка. Это случилось в VII—VIII вв. Печатный станок позволил тиражировать один и тот же текст в большом числе экземпляров. Типографическая словесность в дальнейшем стала развиваться в двух формах – литературной и журналистской. Разница между ними состоит в степени оперативности – журналистика призвана реагировать на злобу дня. В связи с развитием различных форм письменной речи появились особые институты письменной речи – почта, канцелярия и библиотека. Назначение этих институтов – передача, получение и хранение письменных текстов. Третью революцию в техническом оснащении речевого общения следует связывать с изобретением тех технических средств, которые опосредуют устную речь. Сюда относятся те виды технической речи, которые существуют благодаря изобретению телефона, радио, проигрывателя, магнитофона, киноустановки, телевизора. Первенцем лингвотехники является телефон. Он был изобретен в США Грэамом Беллом в 1876 г. Через 12-метровый проводник он сообщил своему помощнику в соседнюю комнату: «Идите сюда, мистер Уотсон, вы мне нужны». Эта обычная фраза получила известность. Телевидение – последыш лингвотехнической революции в области устной речи. Достоинство телевидения перед другими лингвотехническими средствами состоит в том, что по телевизору могут передаваться на огромные расстояния и звуковые, и визуальные сообщения. Лингвотехническая революция продолжается. Так, в Японии открыто производство видеотелефонов. Благодаря созданию широкой сети лингвотехнических средств в современном обществе, как ни странно, возникла проблема информационной перенасыщенности. К сожалению, средства массовой информации далеко не всегда обладают действительно ценной информацией, хотя в разные периоды в жизни общества это и бывает по-разному. Академик Н. И. Конрад писал: «Вы знаете, что уже не раз на различных международных форумах говорили об опасности, тая­щейся в современной системе массовых коммуникаций – системе, образуемой радио, телевидением, кинопередачами, массовой газетной и журнальной печатью... Все мы в той или иной степени охвачены этими коммуникациями, находимся в их власти. Например, меня может совсем не интересовать, как некая звезда фигурного катания метет своей взбитой шевелюрой лед на катке в Любляне или в Вене, но я все-таки смотрю: действует гипноз телевизора. И что удивительней всего – я даже начинаю привыкать к этому гипнозу» (Цит. по: Предмет семиотики / Под ред. М. В. Алексеева. – М., 1975. – С. 21).